Марргаст. Первое семя тьмы - Анна Чайка Страница 50

«Нет лика ужасней, чем лик запятнавшей себя власти»

Старая поговорка

Красивы наши края, полны загадок, богатств, чудес. И когда подходит к концу лето, а вместе с ним и год, со всех уголков Славии собирается в Солнечной долине люд, чтобы приветствовать новое время, новый виток жизни, похожий чем-то на колесо расписной телеги.

Первый день осени, главный день. Правители открывают усыпальницу месяцев и приносят в дар старшему из них – Сентябрю – золото, яхонты и сласти, чтобы год прошел сытно и счастливо.

И все желающие могут поклониться древним идолам и пожелать для себя всякого-разного. Говорят, если правда оно тебе нужно, − получишь. В тот же год получишь. Так было с женой Первого, когда она взмолилась о наследнике для своего царя, а уже через месяц носила под сердцем великого богатыря Юнарока. Много славного случается в этот заветный день.

Я был наслышан о светлом празднике, но как-то за восемнадцать лет так и не удосужился на нем побывать. Отец презирал новую власть и называл дела, творимые Бориславом и братьями, чистой воды двоедушностью, потому в столицу мы не ездили. А сбежав из дома, я принялся тратить юность на погоню за легкой наживой; когда ж тут по праздникам шастать?

И кто бы сказал, каким будет мое первое празднование, – да еще в какой роли!

Светлый князь, конечно, не слишком любезничал в отправленном Братству письме. Сухо и без возможности отказа просил смагов присутствовать на знаменательном событии − воскрешении дня Шести, который он хотел провести через месяц. То есть точно в день начала нового жизненного круга.

Двойное событие усложнялось тем, что малые народцы не слишком приветствовали смену правителей и до сих пор игнорировали призывы Борислава наладить торгово-земляные отношения.

Они не признавали законность его власти. Но и никак ее не оспаривали, видимо, не желая вмешиваться в конфликты тех, кто столь недолговечен. Опасность княжеской задумки состояла в том, что некогда именно Горох с потомками заключили союз, признав остальные народы равными людям. А род Налесовых, как мы помним, вырезал Гороховые стебли под самый корень.

Неудивительно, что теперь князь нервничал. Он рассчитывал, что мы поможем ему «колдовством», притянем удачу и смягчим сердца, а так же проследим за разумом его болезного сына. Чтобы тот случайно не набросился на лесных гостей с серебряной вилкой.

Сперва на прием хотели послать Радогоста и еще несколько опытных смагов. Но в последний момент на западе у границ Поливны, где правил младший брат Борислава, случилась вспышка нападений шишигари, и им пришлось уехать.

На замену поставили меня, как человека знакомого с трудностями княжича, Лису и наставника Феса. Выбор объяснялся просто: наша внешность не вызовет отвращения у чувствительных дворян. К тому же Лиса была довольно знатного Рода и обучалась этикету, а наставник был умен, как филин, и так же молчалив.

Я прикинул шансы и согласился. Быть может, Налесовы оценят мои способности знахаря и познания в сферах разума, которые я получил благодаря редким книгам из библиотеки Братства. Троекняжеству давно требуется человек, который сдержит болезнь наследника и направит его по верному пути.

В течение месяца Симеон растолковывал нам, что от этого дня зависит будущее смагов. Для столь важного дела из личной казны Братства нам троим купили богатые наряды: алое платье, расписанное жемчугами, несколько ниток бус из горного хрусталя и тяжелые височные кольца для дочери торговцев. Бордовая свитка с окантовкой птицами по подолу и рукавам для наставника. И темно-малиновая длинная рубаха с поясом из выделанной кожи с большим кистенем для меня.

Увидев, во что ее хотят нарядить старшие братья, Лиса долго бормотала под нос слова, какие не каждый кузнец, попав по пальцу молотом, осмелился бы произнести. Я ее понимал. Уходить от удобных штанов обратно к пышным нарядам никому не понравится. Хотя своим одеянием я был вполне доволен.

В назначенный день нас провели к дворцу Зимы и Лета, пожелав удачи. Все надеялись, что праздник пройдет без лишних хлопот и неприятностей. Наверно, зря.

Князь встречал гомонящий и толкающийся народ, стоя на помосте, установленном рядом с воротами специально к празднику. На Бориславе был заморский камзол и длинное алое полотно через плечо, закрепленное золотой фибулой. Ткань украшал силуэт птицы − солнечного аиста, хранителя долины. По правую руку от князя стояла бледная высокая девица.