Цвет твоей крови - Александр Бушков Страница 50

В те самые мушкетерские времена места в театре были ненумерованные, что приводило к многочисленным дуэлям меж дворянами. Как ни боролся с ними грозный кардинал Ришелье, вплоть до высшей меры, повсюду звенели шпаги, порой, как мы видим из романов Дюма, по самым нелепым, легковесным причинам.

Великий математик Рене Декарт (кстати, изрядно повоевавший и не чуравшийся дуэлей) нашел решение, простое, как все гениальное. Предложил пронумеровать в театре ряды и места. Уж не помню, какой вид у них имели театральные билеты (кажется, наш математик и сам этого не знал), но повода для поединков не стало в одночасье…

Грайт подошел к столу, за которым восседал толстяк с плутоватой физиономией, такой простецкой, что он не мог не быть записным хитрованом. Белый берет был внизу украшен широкой золотой узорчатой каймой – если не сам владелец, то здешний директор или как он там именуется.

В отличие от стражника, этот был сама услужливость. Проворно встал и поклонился, расплывшись в подобострастной улыбке:

– Благородные господа, благородная дама…

Грайт сказал высокомерно:

– Нам должны отвести три комнаты, желательно рядом…

Достал из кармана какую-то палочку и протянул хозяину столь же надменным жестом. Хозяин ее принял. Я рассмотрел: это была половина расколотой вдоль палочки с выжженными на ней тремя знаками. Толстяк обернулся к стене, где лежали на стеллаже аккуратные рядочки таких же палочек, стал их проворно перебирать…

Я перенес все внимание не на него – подвернулся более интересный объект для наблюдений. Рядом со стеллажом, сложив руки на выпирающем животе, стоял второй – почти такой же осанистый и такой же пузатый, у этого берет был украшен не широкой каймой, а тонкой золотистой нитью. Насколько можно судить по сытому виду и позе, это был не простой коридорный – поднимай выше, этакий старший администратор. Однако разительный контраст с упитанной физиономией составляли глаза – цепкие, колючие. Учитывая кое-какой служебный опыт, если это не шпик, то я балерина…

Хозяин отыскал нужное, совместил половинки, и они идеально подошли друг к другу. Знаки, я заметил, на обеих были одинаковые. Ага, похожее употреблялось в старину на Руси для всяких торговых и денежных расчетов. Что же, ничем не хуже бумажных квитанций – особенно при запрете на письменность…

Хозяин расплылся в умильной улыбке:

– Все правильно, благородный господин. Три комнаты, все рядом, лучшие в нашем заведении, как и было оговорено вашим благородным другом…

И разразился потоком медоточивых слов: как он рад принять у себя благородных господ и благородную даму, какие уютные и чистые у него комнаты, в заведении, равного которому не найдешь во всей провинции, а то и в соседних… Грайт холодно прервал его:

– Покажите нам комнаты, мы устали в дороге…

– О, разумеется! – Хозяин повернулся к тому, в ком я всерьез подозревал шпика: – Ольфин, покажи благородным гостям комнаты…

Помянутый Ольфин, расстилаясь мелким бесом, с поклонами и пышными словесами указал нам на широкую лестницу с вычурными массивными деревянными перилами, пошел вприпрыжку впереди, держась вполоборота к нам, без нужды указывая дорогу плавными жестами. Вот только глазки-шилья оставались прежними буркалами матерого шпика. Как бы там ни было, надо признать: гостиничное обслуживание здесь на высоте, иным советским труженикам стоило бы поучиться…

Лестница прямо-таки блистала чистотой, как и длинный широкий коридор второго этажа, в который мы свернули направо вслед за суетливым провожатым. Сапоги моих спутников – а значит, и мои – оставляли на паркете пыльные следы, что ничуть не заботило Грайта и Алатиэль, а посему и я шагал себе спокойно. Тут же объяснилась причина идеальной чистоты: услышав за спиной легкие шаги, я оглянулся через плечо. Следом шла дебелая тетушка в темном платье до пола и белом чепце. В руках она держала напоминающее швабру приспособление – но не было ни тряпки, ни ведра, только длинная рукоятка и прикрепленная к ней перекладина из какого-то светлого металла. Там, где она касалась пыльных отпечатков подошв и каблуков, пыль исчезала, как по волшебству. Ничего не скажешь, впечатляет, прямо-таки взято из фантастических романов Беляева. Со средневековым укладом здешней жизни и мизерным уровнем техники эта штука решительно не гармонировала – скорее всего, тоже получена от ватаков. Колонизаторы они там или кто, а развивают технический прогресс. Что само по себе еще не делает их благородными – европейцы тоже насаждали в колониях технический прогресс: железные дороги, электрическое освещение, телеграф, лекарства. Что им ничуть не мешало грабить и зверствовать. Правда, Грайт пока что не привел ни единого примера грабежа и зверств ватаков, разве что запрет на грамотность можно отнести к притеснениям…

Высоченное окно в торце коридора было сине-красным витражом, изображавшим какой-то замок, такое впечатление, не современной архитектуры, а старинной. По обе стороны, совершенно как в наших гостиницах, располагались высокие двери, полукруглые вверху, деревянные, с начищенными затейливыми ручками, похоже, бронзовыми, и замочными скважинами с бронзовой каемкой – горизонтальными, фигурными. Похоже, ключи здесь были немаленьких размеров. На каждой двери красовалась бляшка с загадочным знаком – каждый раз разным.

Суетливый достал из кошеля на поясе три больших ключа с затейливыми бородками на обе стороны (я подметил, все разные), окинул их беглым взглядом и с поклоном раздал нам:

– Ваши комнаты, благородные господа, благородная дама. По этой лестнице можете спуститься в трапезную. Шнур звонка для призвания слуги справа от двери, достаточно дернуть один раз. Благожелательного отдыха в лучшем постоялом дворе шести провинций!

Грайт бросил ему серебряную монету, которую суетливый проворно сцапал на лету. Я последовал его примеру – правда, Алатиэль так и не достала кошелек, и я понял, что немного промахнулся, но это, безусловно, не смертельно, спишется на растяпистость провинциала. В хитрых глазках коридорного мелькнуло удивление, но монету он словил и спрятал в кошель. Поклонился еще раз и бесшумно улетучился из коридора.

Алатиэль отперла отведенную ей комнату. Я видел, что ключ она поворачивает справа налево, поступил так же и не ошибся. Грайт остался стоять, играя своим ключом.

– Часа тебе хватит на отдых, Алатиэль? – спросил он девушку.

– Конечно, Грайт.

– Прекрасно. В таком случае через час мы с Костатеном ждем тебя в трапезной. Можешь по дороге кого-нибудь наспех очаровать, разрешаю.

– Да ну тебя, Грайт! – воскликнула Алатиэль с деланым возмущением и распахнула дверь своего номера. Лаг внес за ней одну из седельных сумок.

– Дам тебе необходимые пояснения, – сказал Грайт, входя в комнату первым. Лаг внес вторую сумку, поставил у стола, поклонился и ушел, тяжело ступая.

– Грайт, – сказал я, едва он притворил за собой дверь. – Этот тип с ключами явный соглядатай, по глазам видно.

– Уж это наверняка, – спокойно пожал плечами Грайт. – Либо от хозяина, либо от стражи… или, вероятнее всего, все вместе. На таком постоялом дворе всегда будут соглядатаи. Не бери в голову. Если бы стража прознала про нас что-то серьезное, нас бы давно уже кинулись хватать, не заморачиваясь слежкой… Ты как, настроен отдыхать после ванны?