Живи и ошибайся 2 - Дмитрий Соловей Страница 50

— Вижу, — выдохнул Степан через минуту. — Вижу, — покрутил он кисть руки перед лицом.

— Через месяц совсем хорошо станешь видеть, — уверенно добавил Алексей.

— Словно песка чуток насыпали, — поделился Степан своими ощущениями.

— Дней пять потерпеть придётся, потом сниму швы, — пообещал Лёшка, и не факт, что пациент его понял. — Теперь запоминай. Тебе пока нельзя наклоняться, поднимать тяжести, а когда уберём повязку, не смотреть на солнце и вообще выходить на яркий свет.

— Неприятное ощущение скоро пройдёт, — ободрил и я. — Чтобы не скучал, помогай на кухне. Ты там им раньше что-то толок и молол, я дам распоряжения.

В первый раз Степана всё равно пришлось за руку провести по ступеням вниз до кухни. Несколько дней он побудет с повязкой. Глаза тереть ему запретили, но капать и лично промывать кипячёной водой Алексей собирался несколько раз в день. Мне до последнего не верилось, что мы в примитивных условиях смогли провести операцию такого уровня сложности и заменить хрусталик в глазу.

Ещё несколько дней Степан обитал на кухне, делясь со всеми желающими радостью по поводу обретения зрения. Дворня поглядывала на Алексея со странным выражением, шептались и кланялись мне низко по поводу и без.

Ещё раз пришлось поволноваться, когда Алексей удалял скобочки. Степан терпел, но чувствовалось, что ему некомфортно. В отличие от того раза, когда делали операцию, теперь он видел и сильно нервничал, когда пинцетом тыкали в глаз.

Наконец можно было сказать, что всё закончилось благополучно, порадоваться за Лёшку, ну и за пациента, конечно.

Больше всего восторгов я услышал от своих охранников. Парни, которые сопровождали меня в поездке, хорошо помнили, при каких обстоятельствах мы встретили слепых. Степана они тоже видели до операции. Мужчина по мере сил помогал на кухне и его многие узнавали. А теперь представьте, что появляется этот субъект на публике, и ладно зрение, он сам кардинально отличается от себя прежнего.

В это время мужик лет пятидесяти — уже глубокий старик. Опытный, авторитетный, имеющий кучу детей и внуков. Степану было около тридцати, но выглядел он чуть ли не вдвое старше. Мы же путём нехитрых манипуляций «омолодили» мужчину. Наверняка седые волосы вскоре отрастут, но не сразу. На данный момент Степан поражал своим преображением. Охрана косилась не на Лёшку, а на меня. Шушукались насчёт того, что барин знает рецепт молодости, и ежели повезёт, то, может, и им достанется, главное, «не жалеть живота своего». Парни разом решили служить мне так, чтобы заработать чуть ли не вторую жизнь.

Степана я переодел в парадную форму прислуги и вывел для повторного представления тем, кто видел его до операции через пять дней.

— Ничего себе! — первым восхитился сам Лёшка.

Вместо седого худого старика перед нами стоял вполне элегантный, излишне стройный мужчина. Каштановые волосы и бритое лицо сбросили ему лет двадцать, а то и больше. Степан немного щурился, но я велел прислуге задвинуть часть штор, чтобы сделать пребывание мужчины в комнате более комфортным.

Лиза захлопала в ладоши, а графиня отчего-то не поверила, что этот тот же человек. Предположу, что дама страдала близорукостью и в первый раз толком не разглядела Степана.

— Господа, вы пытаетесь убедить нас, что это тот самый слепец? — поддержала недоумение графини супруга Крендовского, хотя сам художник этот факт подтвердил.

— Не может быть, — не поверила графиня.

— Ваше сиятельство, спросите кого угодно. Елизавета Африкановна несколько раз заходила проведать и видела, как шло выздоровление, — ответил я.

— Но волосы… — напомнила дама.

— Покрасили, подстригли, отмыли и переодели, — перечислил я весь перечень услуг, полученных мужчиной.

Были в наше время похожие шоу по телевидению. Может, и вправду стоило привлечь художника для зарисовки «до» и «после». Но мне на мнение этих людей было наплевать. Главное, что Алексей провёл успешную операцию, и мы увидели невероятный результат.

О чём мы с Алексеем не подумали, вернее, забыли, так это о том, что живём в девятнадцатом веке. Допустим, графиня могла не разглядеть, не запомнить внешность слепого нищего, но было много народу, кто знал мужчину гораздо лучше.

Представляете, привезли мы Степана в Александровку, и первым начал молиться, глядя на отца, Фома. Следом устроили вой и истерику остальные собратья по несчастью. Слепые не видели изменений, но слышали знакомый голос и ориентировались на описание других людей, которые заверяли, что случилось ЧУДО!

— Ой-ё… — как-то разом сообразил я, чем нам это грозит.

Был у нас один «святой», теперь их стало двое. И если первый пророк, то второй исцеляет слепых! В это время это немыслимое достижение. Делают ли сейчас подобные операции, я не знал, но был уверен, что эта разом взвывшая толпа создаст определённые проблемы.

Алексей на слепых шикнул, сообщил, что вернуть зрение могут только достойные, кто не грешил, и повёл Степана дальше знакомить с местом работы.

— Тятя, тятя, — дёргал отца за полу рубашки Фома, — а куда мы теперь?

— Фома, здесь и будете жить, присматривать за приютом, — вмешался я. — Мы тебе обновки привезли. Пойдём-ка, я тебя пока в баню свожу и сам подстригу, — увлёк я мальчишку в сторону гостиницы.

За чаем с мёдом этот щегол поведал мне все последние новости Александровки. Что свободных мест в гостинице нет, и господа по этому поводу дюже ругаются. А ещё привезли на барже железки. Кажется, наконец прибыла последняя партия унитазов. Значит, скоро и вторую гостиницу запустим. Там всего-то и осталось наполнить комнаты мебелью и текстилем. Дед обещал прикупить ковров, если случится такая оказия. Временно у нас половички самотканые, но вполне себе симпатичные. Столы и стулья без изысков. По зимней дороге доставят много чего более элегантного и дорогого. Сейчас из Самары к нам не проехать. Куроедов заверял, что куплено предостаточно. Он, разобравшись с домашними делами, занялся доставкой товаров из того, что летом купцы по Волге привезли. Ему Лёшкина фраза «как в Париже» очень понравилась. Это он еще про Нью-Васюки не слышал, но, чувствую, всё к этому идет.

Отмытого и переодетого Фому я вернул родителю. Лёшка как раз закончил инструктаж и успокаивал Степана, обещая наведываться каждые две недели.

— У тебя здесь всего семь человек будет на попечении. Не переживай, — похлопал он Степана по плечу и кивнул мне, показывая на дорогу.

Долго задерживаться в Александровке не стоило. Номеров-то в гостинице нет! На обратном пути я насел на Лёшку с теми вопросами, которые возникли.

— Гера, как ты думаешь, сколько проживёт наш отец Нестор? — перебил меня Лёшка.

— Ну… лет десять точно. Он уверял, что ему только-только седьмой десяток пошёл. Питание правильное. За здоровьем следит.

— Пусть даже пятнадцать, а то и двадцать лет, — согласился друг. — А теперь подумай о нашем будущем, когда отец Нестор умрёт.