Четки - Рафал Косик Страница 50

Повод должен быть другим. Личная обозленность? Может, кто-то не любил его фирму? Тем хуже для этого кого-то! Такой уж у него был характер, что трудности только прибавляли ему решительности. А времени было все меньше.

Это несправедливо! Он пнул смятую банку и пошел вперед. Она отскочила от бордюра и попала под туфлю элегантно одетой женщины, которая несла несколько сумок из дорогих бутиков. Туфля отъехала в сторону, а красотка совсем некрасиво выругалась и еще более некрасиво растянулась на земле, разбрасывая вокруг дорогие покупки.

Липняж остановился, как, впрочем, и несколько других прохожих. Первым порывом было желание сбежать. Но он не сделал этого, потому что все вокруг сразу поняли бы, кто виноват. На него никто не смотрел, но кто-то мог заметить, что это именно он пнул банку. Если появится обвинение, он будет отрицать! Выскажется и сразу же уйдет, делая вид, что обиделся.

Однако никто не обращал на мужчину внимания. Кто-то прошел мимо него, опустился на колени возле женщины и помог ей встать. Кто-то другой поднял ее сумки. Липняж смотрел, как она отряхивает юбку, поправляет волосы и забирает подобранные с земли покупки.

Не оглядываясь, он пошел в сторону ближайшей станции метро. Все окружающие знали, что это он виноват. Точно знали! Не говорили этого вслух, потому что боялись. Чего? Не важно! Он чувствовал к ним только ненависть.

Когда он уже сидел в вагоне, который направлялся на юг, вся эта ситуация начала его смешить. Физиономия красотки, когда ее уже ничто не могло уберечь от близкого знакомства с тротуаром, была на самом деле забавной!

* * *

Они свернули в сторону недостроенного небоскреба в форме кукурузы. Их стояло здесь больше десятка, это был неудачный ответ на демографический взрыв в Кольце.

Они проехали через открытые ворота — сторож в будке сделал вид, что не видит их, — и по насыпному, разбитому грузовиками съезду въехали на подземную парковку.

— Почему здесь? — Элиза неуверенно смотрела на мониторы, которые перешли в инфракрасный режим.

— В недостроенных домах нет камер.

Они медленно проехали ряд бетонных столбов — не было видно ни одной машины. Съехали на уровень ниже, и только там показался едва заметный между столбами силуэт автомобиля. Водитель остановился на безопасном расстоянии. Крушевский вышел. На конце парковки зажглись оранжевые фары другого лимузина.

— Останься, — сказал он, видя, что охранник собирается идти с ним. — Если что-то случится, ты не поможешь. Останься лучше с Элизой.

Охранник кивнул и закрыл двери. Депутат глубоко вдохнул и пошел вперед, куда вовсе не хотел идти. Элиза была права — он не должен был связываться с такими людьми. Но без них у него не было шансов воплотить свои цели. Она была права также и в том, что их реализация и так становилась все менее возможной. Но он не собирался отказываться. Он вложил в это слишком много времени и энергии.

Под подошвами шуршали мелкие камешки. Сейчас дом был пустой железобетонной башней. Если бы не оранжевые огни, черный лимузин нельзя было бы заметить даже с нескольких метров. Задние двери открылись с тихим шипением, показывая освещенный мягким светом салон настолько, чтобы не споткнуться и не удариться головой. Только сейчас он заметил стоящего рядом плечистого охранника. Он прошел мимо него и сел в салон, наполненный сигаретным дымом. В тусклом свете он различал острые черты лица курящего. Его лицо почему-то напомнило волка. Поведение, кстати, тоже. Депутат резко ощутил свою уязвимость. Неприятное чувство. Обычно он избегал личного контакта, но сейчас разговор был неизбежен.

Вольф не собирался говорить первым. Затянулся сигарой.

— Ты знаешь, что произошло, — начал Крушевский. — Была пройдена очередная граница упадка этого Кольца.

Вольф медленно выдохнул дым и только тогда ответил:

— Кто-то хотел тебя убрать. Такое случается. Ты не был готов.

— Баба мертва, ее даже нельзя допросить.

— Ее убил твой охранник.

— Это слишком явное совпадение. Мне нужна твоя помощь.

— Я уже помог тебе. Несмотря на то что произошло, ты все еще жив.

— Я заметил. Но я не смогу тебя отблагодарить, если проиграю выборы.

— Ты переоцениваешь мои возможности. И мои желания.

— Это можно как-то изменить. Вчера я был первым в рейтингах.

— Свои возможности ты тоже переоцениваешь.

Крушевский вздохнул, и ему резко захотелось закурить. Но он подавил это желание.

— То есть ты ничего не сделаешь? — спросил он.

Вольф смотрел на него непроницаемым взглядом.

— Ты проиграл, — сказал он наконец.

— Еще не поздно. У нас был уговор…

— Я выполнил свою часть — твой ПО как у послушного дошкольника. Но эти выборы ты уже проиграл.

* * *

— Что это, черт возьми, такое? — Велицкий задавался этим вопросом уже в который раз.

Оценка его поддержки с каждым обновлением была все ниже и ниже. Крушевский, лидирующий двадцать часов назад, уже не принимался в расчет. Его рейтинг упал до тринадцати процентов. Сейчас начинал медленно ползти вверх, но слишком медленно, чтобы это что-то изменило. Велицкий был на первом месте, больше чем в полтора раза превышая рейтинг Здонека, но каждый новый анализ показывал, что, если тенденция сохранится, он потеряет первенство уже через тридцать шесть часов. Почему? Ну, блять, почему?! Где здесь логика?

Он сидел в маленьком конференц-зале, который размещался сразу за порогом его кабинета в Ратуше. Официально ему нельзя было использовать кабинет для ведения предвыборной кампании. Идиотское и неудобное правило. Спокойствия ради он переходил в эту комнату. Тем более сейчас, после случая с цветами и конфетами в багажнике, предпочитая дуть на холодное.

Стулья были максимально неудобные, как будто кто-то проектировал их с мыслью, что совещания должны длиться как можно меньше.

До следующего обновления рейтингов осталось четыре минуты и двадцать секунд.

— Твою мать…

Он был один. Встал и выглянул в окно на ночную Банковую площадь и трехсотметровый Голубой Небоскреб. Движение в это время было слабое, но оно не замирало полностью.

— Как они собирают данные ночью? — проговорил он в пространство. — Спрашивают пьяных отдыхающих на Збавиксе?

— Это математическая модель, — сказал Сильвестр, появившийся в дверях. — Она предполагает.

— Тогда почему они не сделают свои предположения на следующую неделю? — Велицкий резко обернулся к нему. — Модель — это модель. Мы мало им платим?

— Модель меняется. Они не показывают результат, пока не будут уверены, что он правильный. Настоящая модель не предполагает нашей реакции. Достаточно нескольких простых действий, и рейтинги ползут вверх. Думаю, что нам не о чем беспокоиться. Мы убрали самого серьезного противника. Здонек не должен приниматься в расчет.