Файл ТМ - Николай Грошев Страница 5

Готовили нас жёстко — так что даже воздух учебной базы казался целиком из металла. Особенно к вечеру. Мне и сейчас порой в кошмарах снятся элементы той подготовки. Кроссы, марш-броски…, особенно марш-броски. Это было даже хуже чем вооружённые поединки с Лексом и Славиком — сержантами, в смысле, капитанами нашими. Лекс с ножом и кто-то из нас с голыми руками. Задача — отобрать нож. Так за два года нож никто отобрать и не смог…, а вот зубы кое-кто потерял. Лекс особо не буйствовал, а вот Славик, тот ещё гад. Бил без всякой скидки на неравенство сил. А бил Славик, как сваркой резал — быстро, ярко и наглухо.

Марш-бросок у нас был 45 километров — почти как у краповых беретов. Это тоже спец подразделение, только не засекреченное со всех сторон и выполняющие «чистые» операции. Краповые только воевали, а мы…

45 км в полной выкладке, с автоматом, гранатами и патронами. 5 километров бегом, 5 минут отдых. 10 километров, 5 минут отдыха и десятиминутный спарринг с полковником Арсеньевым. Полковник бегал вместе с нами, и я никогда не видел, что бы у него сбилось дыхание, а ведь у мужика вся голова с проседью была…, да, кремень мужик. Правда, он бегал без выкладки. И каждые 15 км избивал нас всех в течение 10 минут. Кстати, не могу вспомнить, что бы его хоть раз кто-то из нас смог ударить. Вот он раскидывал всех как котят. Здоровый был, габаритами, чем-то слона напоминал. Индийского. Того, что поменьше.

Бегать с разбитой мордой и отбитым, от пяток до макушки, телом — никому такой участи не пожелаю. Уверен, если Ад есть, грешники из тех, что попроще, постоянно такой кросс бегают.

Кроме физической составляющей нашего обучения была и другая. Вот эта другая сильно напрягала всех. Мы учились водить военную технику, от джипов до вертолётов — это понятно. Солдат такого отряда должен уметь воспользоваться любой машиной, что бы выполнить поставленную задачу или отступить, если например, отряд понёс потери. Но нас учили водить и гражданский транспорт. Даже древний трамвай, которые, на тот день, использовались только в трёх регионах мира. Зачем? Этот вопрос, как и многие другие, оставался без ответа до конца нашей срочной службы. Мы учились стрелять. Не только из автоматов и пулемётов. Снайперские винтовки вопросов не вызывали. А вот зачем нас учили владеть луком? Лекс нам как-то популярно объяснил, дескать, вот случилось так, что потеряли вы весь отряд, оружие и вынуждены сбежать в джунгли. Что делать? Искать дерево «игука», из ветвей которого можно состряпать неплохой лук, даже без ножа…, до сих пор не знаю что это за дерево такое. Практических занятий с таинственной игукой у нас не было, зато делать лук из ивняка и кое-каких подручных материалов нас научили. Очень муторное занятие. Ива годится для того, что бы в зубах веточкой поковырять, но лук из её веток…, так-то ничего, стреляет, просто пока сделаешь, брррр. Проще копьём вооружиться, чем сделать такой лук.

Всем пришлось пройти полный курс выживания. Мерзкая вещь. На гражданке я кое-что читал по этому предмету. Кое-что слышал. В кино вот видел. Но то, что преподавали учителя «Кондора»…, страх и ужас. Если не сгущать краски, а если честно то полный пи…ц, в общем, такой курс выживания, для обывателя, прямой билет в дурдом. Лес, горы, вечная мерзлота, пустыня — любой район, где выжить без цивилизации очень трудно, в любом из них мы должны были не только выжить, но и сохранить боеспособность, уметь выжидать на подножном корму хоть полгода, а когда придёт время выполнить задачу и вернуться к своим в живом виде. Это притом, что в момент высадки при тебе остаются только штаны, майка и два ботинка. Конечно, на операцию никогда не станут высаживать в таком виде. Так что тут давалась «вводная». То есть, господин Лекс собирал нас и говорил:

— Вводная такая: вертолёт не добрался до зоны высадки. Вас сбили ракетой. Вертолёт упал. Прежде чем вы смогли забрать оружие, машина взорвалась.

— А ножи?

— Ножи. — Задумчиво говорил товарищ Лекс, забирая наше последнее оружие. — Ножи оказались бракованные. Лезвия заржавели и сломались.

Вот так. И как выжить человеку в снегах, оставшись даже без ножа? Я вот думал что это невозможно. Ну, в какой-то степени я был прав. Для 99 % людей это действительно невозможно. В «Кондор» отбирали только тех, кто относился к этому единственному проценту людей со стальным здоровьем. Кто бы мог подумать, что человек способен в штанах и футболке несколько часов находиться на морозе и при этом не помереть? Оказывается это не так уж и сложно. При тренировке (даже не буду рассказывать — до сих пор дрожь берёт, как вспомню) и конском здоровье. В лесу, кстати, выжить куда проще. Даже в пустыне проще, а районы вечной, да и вообще мерзлоты — полная вешалка. Даже с нужными навыками и хорошей физической формой, даже если ты кондор, прошедший обучение, далеко не факт, что удастся выжить.

Вот такой была у нас «учебка». Длиною в два года. Прошли её всего семеро. Остальные в разное время сходили с дистанции, и уезжали домой, как демобилизованные с новенькими документами, утверждавшими, что служили они где-нибудь на границе, в богами забытом гарнизоне. Мы им даже завидовали. Как оказалось не зря.

Вместо двух лет, семеро счастливчиков, получивших право носить сержантскую форму отряда специального назначения «Кондор», служили полных семь.

В день, когда наша дружная компания, разодетая в новенькую форму, наслаждалась осознанием факта, что этот ад закончился, к нам пожаловал полковник. Едва он вошёл в нашу казарму (от обычной военной казармы она сильно отличалась — у нас даже неуставной телевизор имелся и нарисованная масляной краской птица во весь потолок, птица естественно кондор), почуяли мы проблемы. И не ошиблись. Полковник пришёл не поздравлять. Он сообщил, что нами гордится. Сказал что-то по поводу нашей выдержки, силе духа и обрадовал семью бумажками с морем печатей и большими буквами в верхней их части. Когда мы с ними ознакомились и узрели собственные подписи на этих бланках, казарма взорвалась таким яростным рёвом, что внутрь вбежали не только Лекс, но и Славик и Кабан и даже Димон (действующие бойцы «Кондора», ребята, в общем-то, неплохие, но мы для них всё ещё были зелёными салагами и чужаками). Вид хмурых лиц этих четверых сильно нас остудил, но всё же возмущённых вопросов полковнику избежать не удалось. Он ответил просто, без всякой издевки или радости. Скорее даже печально. Извинился вот…, в общем, из бумаг следовало, что мы обязуемся служить в отряде ещё пять лет, если пройдём обучение и будем зачислены в запас. В случае отказа от службы, мы обязались выплатить государству, стоимость обучения. А циферка там стояла не слабая. Естественно никто из нас этих бумаг прежде в глаза не видел, но, тем не менее, выбора у нас не было. Подлинность такой бумаги не вызовет сомнений у суда. А даже если и вызовет — так или иначе, платить заставят. Пять лет хорошо оплачиваемой службы или всю жизнь половину заработанного отдавать государству — такой вот нехитрый выбор. Никто не сомневался. Минут 10 тишина у нас стояла. А потом, сменив кнут на пряник, полковник рассказал о нашем будущем. И мне, честно говоря, понравилось. Кроме хорошей платы, государство предлагало нам пряники и повкуснее.

— Закончив службу, вы получите премию в размере (цифра звучала в рублях и тогда она соответствовала целому состоянию, маленькому, но таки состоянию), орден Чести (я про такой не слышал раньше, но даже сейчас храню его не только как память, он, для меня своего рода, Олимпийский кубок солдата) и выбор. Сможете остаться в рядах или покинуть нас, уйдя в запас. В случае войны, вы будете призваны для несения службы, в остальном, будите свободны в своих действиях.