Обрученные холодом - Кристель Дабо Страница 5

– Ну да, ну да, знаю я эту песню! – вздохнул старик. – Что ж, я сам виноват, слишком много воли тебе давал.

Офелия сняла цепь и спустилась по лестнице, однако лампочки на ее пути не зажглись.

– Свет, пожалуйста! – попросила она, оказавшись в полной темноте.

Ей пришлось повторить это несколько раз. Здание Архивов явно осуждало столь невиданное нарушение правил. Наконец оно неохотно включило несколько слабо мигающих лампочек, дав понять Офелии, что этим и ограничится.

Сверху донесся голос крестного, гулким эхом заметавшийся от стены к стене:

– Ничего там не трогай, слышишь? Я ведь знаю, какая ты безрукая!

Офелия прошла по сводчатому залу, под аркой, на которой был выбит девиз архивистов: «Артемида, мы почтительные хранители твоей памяти!» Теперь перед ней тянулись бесчисленные ряды Реликвий.

Если в жизни Офелия, с ее непослушными волосами, неловкими движениями и робким поведением, временами напоминала неуклюжего подростка, прячущего взгляд за очками, то перед лицом Истории она совершенно преображалась. Все ее кузины обожали балы и прогулки у реки. Но для Офелии самым чарующим местом на свете был этот зал в подземелье Архивов. Здесь, в стеклянных витринах, благоговейно хранилось общее наследие ее Семьи – документы самого первого поколения ковчега. Здесь можно было найти сведения обо всем, что произошло сразу после Раскола.

Раскол… Это стало ее профессиональным наваждением. Иногда ей снилось, что она бежит к линии горизонта, которая неуклонно отдаляется. И вот так, ночь за ночью, она бежала все дальше, но мир по-прежнему оставался бесконечным, круглым и гладким, как яблоко. У себя в музее она собирала вещественные приметы прежнего мира: швейные машинки, двигатели внутреннего сгорания, метрономы… Офелия не испытывала ни малейшей симпатии к молодым людям, своим ровесникам, зато могла часами любоваться каким-нибудь древним барометром.

Она остановила взгляд на первом Реликварии, где под толстым стеклом покоился старинный пергамент. Это был основополагающий документ их ковчега, тот, что связывал Артемиду с ее потомством на Аниме. В соседнем Реликварии хранился первый вариант их законодательства. В нем уже были сформулированы юридические положения, предоставляющие Настоятельницам полную власть над всем сообществом. В третьем Реликварии находился кодекс, содержащий основные обязательства Артемиды перед ее потомками: следить, чтобы все были сыты, имели крышу над головой, получали образование, честно соблюдали законы. Заключительная статья, написанная крупными буквами, гласила:

Артемида не должна покидать ковчег и оставлять на произвол судьбы свою Семью.

Не сама ли Артемида вписала сюда это обязательство, дабы на все грядущие века привязать себя к Аниме, к ее обитателям?!

Офелия переходила от витрины к витрине, чувствуя, как на нее нисходит великий покой. Будущее уже не так тревожило ее. Она забыла жестокие взгляды охотников, забыла свое принудительное обручение и предстоящий отъезд далеко, очень далеко от всего, что было ей дорого…

Чаще всего в Реликвариях хранились особо ценные рукописные документы, такие как карты нового мира или свидетельство о рождении первого ребенка Артемиды, старшего предка всех жителей Анимы. Но были здесь и вполне обычные атрибуты повседневной жизни: парикмахерские ножницы (ныне бесполезные), очки-«хамелеоны», сборник сказок, чьи страницы переворачивались сами собой. Все эти вещи относились к разным периодам, однако Артемида пожелала, чтобы они стали символической частью ее коллекции. Но что именно они символизировали? Артемида уже и не помнила этого.

Ноги сами вынесли Офелию к очередной витрине. Там, под стеклом, лежал полуистлевший список; чернила почти совсем выцвели от времени. В списке значились мужчины и женщины, выжившие при Расколе и примкнувшие к Духу Семьи, чтобы создать новое общество.

Бесстрастный перечень дат и имен… Но при виде его у Офелии дрогнуло сердце. Она поняла, какая сила привела ее сюда. Это было не просто желание ознакомиться с документами, это был возврат к истокам. Ее давние предки своими глазами видели гибель Вселенной. Но разве они покорно уступили смерти? Нет, они выстояли и создали для себя иную жизнь.

Офелия откинула волосы со лба. Ее очки, сохранявшие в последнее время унылый серый цвет, неожиданно посветлели. Сейчас девушка переживала свой личный Раскол. Ее все еще мучил страх, но теперь она знала, что ей следует делать. Она должна была принять вызов судьбы.

Шарф на ее плечах зашевелился.

– С добрым утром! – поддразнила его Офелия.

Шарф, медленно извиваясь, сполз по пальто хозяйки, затем вернулся на место, плотнее обвил ее шею и снова замер. Это был очень старый шарф, он почти все время спал.

– Пойдем-ка наверх, – сказала ему Офелия. – Я нашла то, что искала.

Уже собравшись уходить, она вдруг заметила еще один Реликварий, самый пыльный и самый таинственный из всего наследия Артемиды. Невозможно было уйти, не попрощавшись с ним. Офелия нажала на кнопку, и стеклянные половинки витрины разъехались в стороны. Она приложила руку в перчатке к обложке книги – нет, Книги! – и ощутила то же смятение, что овладело ею, когда она сделала это впервые. Но, как и тогда, ничего не смогла прочесть. И не только по вине перчаток, чья специальная ткань создавала неприступный барьер между чтицей и миром предметов. Просто Книга отказывалась открываться перед ней.

Офелия вынула ее из витрины, погладила обложку. Пролистала веером гибкие страницы, исписанные странными вычурными буквами давно забытого языка. Можно ли было назвать книгой то, что не обладало ни плотностью, ни мягкостью привычной бумаги?.. Страшно подумать, но больше всего это походило на человеческую кожу. Кожу, которой было бессчетное количество лет.

Офелия вспомнила о священных вопросах, коими до нее задавались многие поколения архивистов и археологов. О какой истории повествовал этот загадочный документ? Почему Артемида непременно пожелала включить его в свою личную коллекцию? И что означало послание, выгравированное на цоколе Реликвария: «Не пытайтесь ни под каким предлогом уничтожить Книгу»?

Теперь все эти вопросы Офелия увезет с собой на другой конец света, в другой мир, где не будет ни архивов, ни музеев, ни долга памяти. Словом, ничего из того, что было ей бесконечно дорого.

Из лестничного колодца донесся голос крестного, эхом разлетевшийся под низкими сводами подземелья:

– А ну, поднимайся скорей, я тут кое-что нашел для тебя!

Офелия в последний раз положила руку на Книгу. Закрыла витрину. Она попрощалась с прошлым так, как и было положено.

А теперь вперед, к будущему.