Отступник - Жанна Пояркова Страница 5

– Годар – лишь игрушка в руках да Косты и Лютера. Что может женщина, когда ее окружают знатные мужчины? Мне кажется, нам отводят глаза. А Акира – сам наполовину безбожник. Умно ли посылать к бунтовщикам человека такого происхождения?

– Тебе стоит отбросить предрассудки, Вик. Ею правит демон гордыни, а демон – мужчина, поверь. Дочь Годара удачно воспользовалась ресурсами, чтобы обзавестись сторонниками. И, судя по всему, она достаточно хорошо знает мужчин, чтобы ими управлять. За страсти легко уцепиться, а Акира – настоящий волк в шкуре ягненка. Ему давно пора себя проявить. И им не жаль пожертвовать.

Лорд-инквизитор и пастырь Вик редко соглашались друг с другом.

– О чем вообще можно разговаривать с людьми, которые едва не сожгли пастыря да Косту? Само ее существование – оскорбление Бога! – продолжал горячиться Вик.

– Бога нельзя оскорбить, пастырь. А позиция на краю города мертвых связывает нам руки. Не стоит его зря тревожить. К тому же я бы предпочел получить рабочие шахты, а не развалины, которые придется восстанавливать месяцами. – Лорд-инквизитор был непоколебим.

– Годар утверждает, что никакого Бога-отца не существует и что мы должны перестать досаждать шуай, раз уж попали в их мир, – не унимался Вик. – Их мир! Как будто язычникам что-то может принадлежать! Не говоря уже о том, что Годар идет против женского естества, владея имуществом и командуя людьми.

– Понимаю ваше возмущение, – сказал лорд-инквизитор, – однако мы должны подождать.

– Многие считают, что нам стоит отложить мечи ради милосердия, – заметил молчавший до этого пастырь, одетый в черное. – Господь не только суров, но и милостив, а об этом мы позабыли.

– Многие – это кто? Вы, пастырь Морган? Мы живем в суровое время, в суровых местах, и только на огонь сердца и меч Бога-отца можем мы уповать, – возмутился Вик.

Пастырь Морган поджал губы, но возражать не стал.

Тристан каждый раз поражался идеям, приходящим в голову еретикам. Они были неистощимы на вычурные фантазии. Он попытался представить мир, в котором нет Бога, нет порядка, нет высшей цели, и просто не сумел. Если нет Бога, то все позволено, мир рухнет.

– Король Тристан! – заметил его Вик. – Пастырь Бэкер очень ждал вас для разговора.

Все остальные участники Совета, которых набиралось около десятка человек, немедленно уставились на короля. Он вежливо раскланялся и закрыл за собой дверь.

Пастырь Бэкер являлся наставником Тристана с юных лет. В нем не осталось ни капли милосердия или участия, Бэкер – выжженная земля, пес Бога-отца, мыслящий только категориями наказания. Сначала король его ненавидел, но затем начал любить, как любят розгу, выбивающую дурные мысли.

– Меня пытались прикончить, – начал он разговор с Бэкером, раздраженный приемом Совета.

– Какие неприятные новости, мой мальчик. – Пастырь даже не поднял голову от бумаг.

– Я не боюсь умереть. – Тристан начал погружаться в глубину настроений Бэкера. – Но не как собака! Моя смерть должна принести пользу церкви.

Тристан читал человека после долгого перерыва, надеясь надавить на слабости пастыря, и потому плохо формулировал. Бэкер, казалось, ничего не заметил.

– Я – король-святой, а значит, могу начать масштабную священную войну против еретиков, искоренить зло. Сделать то, что выглядело бы жаждой власти у обычного правителя. Подумайте сами – разве можно запретить святому на троне взяться за язвы порока, которые расползаются по Лурду? Его непримиримость будет простительна, ведь вокруг столько зла…

Бэкер отвлекся от бумаг и посмотрел на короля. Лысый, морщинистый, коротконогий старик взвешивал «за» и «против», и ему нравилось предложение. Бэкер считал, что давно пора начать новые походы на земли шуай и устроить внутренние чистки, но не было ни повода, ни возможности. Горячность молодого святого и впрямь можно было использовать, свалив на него все просчеты и присвоив все достижения. По крайней мере, это стоило обсудить.

– Отзовите заказ гильдии убийц, – неловко выдавил Тристан, все еще надеявшийся, что Дал Рион солгал. – Вы рано списываете меня со счетов.

– А ваш незадачливый убийца наказан? – поинтересовался пастырь, вернувшись к бумагам.

Высказанное королем обвинение будто стало еще одной его оплошностью, которую Бэкер со вздохом простил.

– Убийце… удалось сбежать.

– Плохое начало, мой мальчик. Слова – неудачные доказательства решимости. Бог-отец судит людей по их делам.

Тристан вышел из кабинета Бэкера словно в тумане. Расклад прост: его жизнь в обмен на жизнь человека, играючи превратившего его в изгоя, в чудовище. Или на жизнь единственного друга? Король не хотел умирать, не искупив свой грех, не совершив чего-то значительного.

Он отправил отряд братьев веры в трактир, где любил бывать Дал Рион, и пошел в часовню. Минуты текли очень медленно, делая ожидание невыносимым. Убийца хорош, но вряд ли ожидает подвоха, беспечность и наглость его и погубят. Никому не под силу в одиночку справиться с таким количеством воинов.

Уже спустя несколько часов Тристан спускался по лестнице в подвал, в котором исчезло немало заключенных. Золотистые волосы растрепались. Чувство вины изъязвляло его.

По приказу короля с головы пленника содрали мешок.

– Что ты делаешь? – Дал был разъярен, но тут же получил в живот от стражи. – Я же назвал тебе заказчиков, Тристан!

– Ты наемный убийца и мужеложец. Я собираюсь тебя казнить.

Больше бывший друг короля не произнес ни слова. Не раз заглядывая в лицо смерти, он прекрасно понимал, что слова не принесут эффекта, – и к лицу пристала маска бесстрашного наглеца. Рион был отважен, силен и неглуп, он обвинял Терновника презрительным взглядом, смеялся над чувством вины, которое постоянно заставляет людей наказывать за собственные проступки кого-то другого.

Но когда меч короля вонзился ему в сердце, Дал Рион умер, как и все.