Концлагерь «Ромашка» - А. Ш. Страница 5

– Ну, теперь вроде всё готово, – резюмировал Илья. – Даже не ожидал, что получится. А куда ты так внимательно смотришь?

Я молча указал пальцем на две дорожки следов, оставленных нами на мокрой земле.

– Следы. Мы оставили следы. И они ведут прямо к пещере.

Мы быстро накидали палой листвы перед входом в пещеру.

До вечера мы прожили в довольно приятном и щекочущем нервы ожидании. Во всех приключениях, как бы опасны они ни были, есть что-то щемяще приятное, что-то от самой сути мужественности, а наше приключение было к тому же связано с таким благородным порывом, что мы не могли хоть на секунду собой не залюбоваться. Улыбки с наших лиц пропали лишь перед самым завершением учёбы (в ноябре она длилась дольше, чем летом, почти до пяти часов, поскольку в холодное время года нельзя работать на улице). Выходили мы из городка налегке. Наши приятели перед вылазкой, как всегда, пожелали нам удачи. Перед выходом мы ещё раз проверили ноутбуки и всю аппаратуру – всё должно было сработать как нельзя лучше, во время обхода охранников наши голоса должны были ответить из пустующих комнат за нас. Но на всякий случай мы проверили заряд батарей и даже почистили компьютеры от пыли.

В администрации, скорее всего, знали, что вечером предстоит вылазка правозащитников. Охранники чуть внимательнее обычного приглядывались к бойскаутам и вечером даже досмотрели пару – тройку человек с сумками, что случалось только в ответственные дни. Но мы с Ильей были в своих обычных форменных куртках, налегке, с улыбками на лицах – никто не мог подумать про нас плохое.

Слегка попетляв на всякий случай, мы через час или около того дошли до опушки. Сразу влезать в пещеру и мёрзнуть там ещё час – полтора в наши планы не входило, и мы решили погулять слегка по лесу. Состояние Миши за день не улучшилось. К нему вроде бы вызвали хорошего областного педиатра, но приедет он или нет, было неизвестно. Мы прекрасно знали, что на свободе к нам – даже к лучшим из нас – всё равно относятся как к людям второго сорта. Если в «Ромашке» погибнет один, пусть талантливый мальчик, останется ведь ещё почти 20 тысяч.

В восемь часов мы наконец заняли нашу стратегическую позицию. В это время на высоком ограждении лагеря включились мощные прожекторы – их лучи прошили воздух, точно предстоял налёт вражеских бомбардировщиков, и забегали по окрестным пролескам, по полям, по низким тучам. Определённо, администрация ждала гостей.

Я достал из рюкзака бинокль и нетерпеливо стал рассматривать пейзаж, расстилавшийся за оградой. Но время шло, томительно тянулись минуты, а признаков жизни всё не было видно.

– Неужели не приедут?… – раздражённо пробормотал я. – Да почему же именно в такой день?

– Пустота? – спросил Илья.

Я кивнул головой и снова припал к биноклю. Вдруг где-то южнее нас раздался слабый треск ломающихся веток, затем ещё и ещё.

– Это они?

– Да.

– Ты видишь, откуда они стреляют?

– Нет, не вижу, но они целятся гораздо южнее. Блин. Скверно.

– Так что, выходим?

– Нет, подожди, там могут рыскать охранники. Посмотрим – может быть, пара пакетов приземлится поближе к нам.

Илья промолчал и взял у меня бинокль. Минут пять ничего не происходило, я грыз ногти и уже начал озираться в поисках мешка с брикетами – пока мы сидели в низком старте, я совершенно не замечал холода, но теперь тело буквально начал сотрясать озноб.

– Ты смотри, а я пока уголь подготовлю.

– Подожди. Так и есть! Удача!

Треск ломающихся веток послышался неподалёку от нас.

– Где он?

– Вот там, чуть правее… – отозвался Илья. – Нет, не забирай у меня бинокль, а то я потеряю его из виду. Это наш трофей, точно тебе говорю. Я вижу большой красный пакет.

Илья ещё несколько секунд наблюдал, а затем чуть выдохнул:

– Недалеко отсюда. Но, правда, он застрял в ветках. И лезть довольно высоко.

– Блин, засада.

– Что будем делать?

– Как что? Пошли, у нас мало времени!

Мы сорвались с места и начали продираться сквозь тьму, то и дело натыкаясь на ветки кустарников. Когда мы оказались, наконец, у цели, выяснилось, что пакет с трофеями застрял на высоте метров в десять над землёй, в крючковатой кроне огромного вяза. Никакой возможности стрясти его с дерева не было.

Выбирать того, кто полезет наверх, не пришлось. Я едва ли не лучший в лагере спец по лазанью по канату, и мне было только немного неприятно думать о своей зимней форме – куртка могла порядочно испачкаться, а то и изорваться. Впрочем, вяз – превосходное дерево для лазанья, он почти всегда раскидистый, с толстыми, ухватистыми ветками. Этот вяз, который захватил в плен наш трофей, рос к тому же от самой земли не прямо, а под углом, что, несомненно, облегчало задачу.

Пять метров я преодолел, как кошка. Дальше начались сложности, потому что к шару надо было подползать по толстой, но уже вызывающей опасения в плане равновесия ветке, уходящей вбок от главного ствола. Когда мне осталось два метра, я поглядел вниз, на Илью. Тот радостно улыбался и покивал мне. Луч его фонарика весьма аппетитно гулял по пакету с сувенирами. Там внутри, подумал я, конечно же, несколько электронных безделушек, айфоны 19–ой модели, чипы с играми, и, конечно, много сластей, среди которых обязательно найдётся несколько плиток французского шоколада, потому что без них…

Вдруг вдалеке раздался хруст. Мы замерли. Несколько секунд я слышал биение своего сердца и дыхание – оглушительное дыхание. Хруст повторился чуть явственнее. Я похолодел – если только можно было ещё похолодеть после трёх часов на морозе – и каким – то не своим, страшным шипящим шёпотом приказал Илье:

– Выключи фонарь, скорее!

Луч света пропал. Мы напряжённо прислушивались, и вскоре хруст начался снова, и уже не прекращался – он стал приближаться к нам.

Полминуты я сидел как парализованный. Даже мысли меня не слушались. Потом ко мне вернулась возможность думать. Первая мысль, самая дурацкая и неприятная, была про дисциплинарный лагерь, скотские условия и то, что теперь задача выйти в люди значительно усложняется. Вторая мысль была про Мишу. Бедный мальчик.

Затем я понял, что у нас ещё есть возможность бежать.

– Илья, я спускаюсь, – шёпотом сказал я.

Ответа не последовало.

– Илья, ты слышишь? Нам надо бежать.

Молчание. Загадочное молчание.

– Ты… ты что, сбежал один?… – зачем-то спросил я вслух. Мысль о том, что мой лучший друг меня бросил, была шокирующей настолько, что я опять застыл, даже не начав слезать с ветки. И тут же понял, что для меня бежать уже поздно – хруст шагов доносился совсем уже близко, и темноту рассеял луч незнакомого фонаря – гораздо более сильного, чем у Ильи.

– Так – так – так, – раздался смутно знакомый голос. – Кого я вижу? Кто это у нас тут нарушает дисциплину?