Пройдоха - Владимир Василенко Страница 5

Я плыл в теплом мягком облаке, почти не чувствуя своего тела. Дышалось легко, мозг пребывал в сладкой дреме, и казалось, что это будет продолжаться вечно. Неужели я попал в рай? Вот уж никогда бы не подумал…

Я продолжал спать, просыпаться не хотелось, поэтому я недовольно поморщился, когда сквозь веки начал пробиваться свет. Попробовал прикрыть глаза ладонью, но руки не слушались, а свет еще более усилился. В конце концов, еще немного побрыкавшись, я приоткрыл глаза. Сначала ничего не было видно, кроме мутных цветных пятен, потом наконец стали проявляться смутные очертания окружающих предметов… Я начал понемногу приходить в себя.

Голова, руки, ноги, грудь – все опутано паутиной каких-то электродов, трубок, капельниц и прочей дребедени. Я лежу в подобии неглубокой ванны, заполненной мутной зеленоватой массой, подрагивающей, как желе. Над поверхностью этой дряни возвышается только мое лицо. Не поворачивая головы, я оглядел комнату. Ослепительно белые стены, поблескивающие полированными поверхностями приборы, специфический запах… Больница.

Рядом с моим ложем стоит симпатичная женщина-врач лет сорока, в розоватом халате, а чуть позади нее – гуманоид со сморщенной серой кожей и большими, широко расставленными глазами навыкате. По-моему, один из местных аборигенов. Врач, внимательно всмотревшись в мое лицо, тихо сказала:

– Он очнулся.

После мягкой тишины сна звук ее голоса прозвучал, как выстрел. Я поморщился.

– Через пару минут вы сможете с ним говорить. Только, пожалуйста, недолго и негромко – он отвык от звуков за эти сутки, – прошептала врач гуманоиду и, еще раз взглянув на меня, тихонько вышла. Хотя ступала она очень осторожно, звуки ее шагов отдавались у меня в черепе барабанной дробью.

Она сказала – «сутки»?! Я вспомнил погасшую панель грава и наше стремительное падение… С трудом разодрав слипшиеся от долгого молчания губы, прохрипел, едва узнавая звук собственного голоса:

– А девушка?

Туземец с легким акцентом произнес:

– Она пострадала гораздо меньше. Через пару часов она уже сможет вас навестить.

Каждое его слово отзывалось в мозгу тупой вибрирующей болью. Черт возьми, чем меня накачали? Впрочем, сейчас грех жаловаться. Хоть жив остался.

– Как мои дела?

– Вы сильно ударились головой. Довольно серьезное сотрясение мозга. Но сейчас все более или менее в норме. Если не считать ушибов и двух сломанных ребер, вы легко отделались.

– Я бы так не сказал, судя по самочувствию, – пробормотал я.

– М-да… Эта авария… Какая нелепость, не правда ли? Надо же было этому контейнеровозу появиться именно в этот момент, именно на этой улице, именно на этом ярусе движения…

– Да уж. Мне всегда везет как утопленнику. А когда я смогу выбраться отсюда?

– Врачи говорят – через семь-восемь часов. Потерпите. К утру будете как новенький.

– Надеюсь…

Я тщетно пытался разгадать выражение его лица. Он же с невозмутимым видом пялился на меня своими огромными, с вертикальными прорезями зрачков глазами и молчал. Видимо, просто тянул время, ожидая, когда я окончательно очухаюсь.

– Вы выздоровеете, не волнуйтесь, – после минутного молчания произнес он, но на его физиономии с круглыми немигающими глазами по-прежнему ровным счетом ничего не отразилось. Черт возьми, с этими инопланетянами никогда не знаешь, что же у них на уме!

– А вы вообще-то кто такой, извините за нескромный вопрос? – поинтересовался я.

– Вопрос вполне правомерный, – невозмутимо ответил гуманоид (я уже давно заметил, что многие инопланетяне начисто лишены чувства юмора). – Я не буду говорить вам, как меня зовут, потому что вы все равно не сможете это выговорить. Но часть моего имени, которую земляне назвали бы фамилией, звучит как Сгаонэ. Я представитель органов охраны правопорядка Беты-3.

Он показал жетон.

Что ж, можно было догадаться. Так-так-так…

Из-за своего образа жизни мне довольно часто приходится иметь дело с правоохранительными органами – будь то полиция Земли и ее колоний, или несколько отличная от нее система Теллурианской империи с ее Стражами, или, когда набедокуришь по-крупному, Жандармерия Звездной Конфедерации с ее холеными агентами в штатском. И каждый раз такой контакт не сулит мне ничего хорошего. Так уж повелось, что моя профессиональная деятельность не совсем укладывается в рамки законов Конфедерации. А точнее – совсем не укладывается. Поэтому-то я всегда стараюсь избегать парней с жетонами. На этой планете я находился уже семь теллурианских месяцев: это чуть больше года по земному времяисчислению и чуть меньше двух лет – по местному. И до сих пор мне удавалось не попадаться на глаза полицейским. Но сейчас… Угораздило же тебя, Дарк!

– И чего же вы хотите, фримен Сгаонэ? – спросил я, ожидая самого худшего.

– У нас есть основания полагать, что инцидент, произошедший с вами, имеет отношение к делу, которое мы в данный момент расследуем, – монотонно проговорил гуманоид, будто читая заученный текст. – Речь идет, прежде всего, о тех людях, что вас преследовали.

– Вам о них что-нибудь известно?

– Кое-что. И мы надеемся узнать побольше именно от вас.

– Ну, это дохлый номер. Я их первый раз в жизни видел.

– Вы уверены?

– Конечно.

– Посмотрите на эти снимки… – Он приблизил экранчик ноутбука к моему лицу. – Узнаете?

Действительно, на фотографиях, сменявших друг друга на маленьком дисплее, – те самые головорезы. Вокруг них полно народу, поэтому нужные лица высвечены из толпы. На заднем плане виднеются какие-то цилиндрические строения, большие контейнеровозы. Похоже, снимки делались в астропорту.

– Да, по-моему, это те самые ребята.

– Что они от вас хотели?

– Да уж явно не пригласить на свой день рождения!