Имена мертвых - Александр Белаш Страница 5

— Я привык, что она не всегда со мной рядом, — вспоминал Людвик. — Чему удивляться? у нее начиналась своя жизнь, и мы с Ортанс порой делились догадками — что у нее на душе? что ее влечет? Она не таилась, но хотелось знать больше, а Марсель не открывалась мне так, как я ждал, и ждать этого, при нашем житье врозь, было напрасно. И когда ее не стало, я начал прислушиваться — вот сейчас ключ в двери повернется, стукнет дверь, и она крикнет из прихожей: «Па! ты дома?», сбрасывая на ходу сапожки… Она так часто уходила! — я не мог поверить, что она больше не придет. А когда убедился, то эта тишина напоминала мне об одном — никогда, никогда. Она была — вот что я понял. Она была во мне — неужели я этого не видел раньше? она была так просто, естественно, словно… знаете, когда отнимают руку, калека чувствует ее нервами — руку, которой нет.

— Да, — буркнул Герц. — Эта рука еще и болит иногда. Это называется фантомные — то есть призрачные — боли. Они бывают очень мучительны.

— Это только так называется. Руки нет, а болит-то она по-настоящему. И вылечить ее нельзя.

Заморосил дождь — вначале робко, затем смелей, — и золотистые липы зашелестели хором: «дождь-дождь-дождь»; на каменных улочках распустились зонты, как шляпки лоснящихся черных грибов.

— Раньше я думал: как ей помочь, чтобы не слышать капризов? как устроить ее детские дела? когда взять ее в зоопарк, в цирк, чем заняться с ней на уик-энд? какая она непоседа, какая несобранная, упрямая, не депрессия ли у нее, а может, комплексы? А теперь пытаюсь вспомнить — у нее были горячие руки? были; она так смешно морщила нос, кралась в носках, чтобы с визгом наброситься на меня? слушала сказки, завернувшись в одеяло и закрыв глаза, чтобы лучше представить?.. Если бы тогда я узнал, что нужно принести какую-то жертву, и беда пройдет стороной, я бы сделал все, не задумываясь. После случившегося согласен отдать что угодно — почему нельзя сделать это раньше?

Они вошли в ворота Новых Самаритян. Ни души — один кладбищенский сторож выглянул из будки и почтительно приложил пальцы к козырьку; Герц и Людвик далеко ушли по аллее, когда тот, набросив долгополый плащ с пелериной, сошел с поста — помочь пожилым людям под зонтами найти нужную могилу.

Дождь бушевал; цветы у надгробия вздрагивали под ударами крупных частых капель.

— Что же случилось с ней? — тихо спросил Герц.

Людвик ответил не сразу:

— Воспаление легких. Редкое инфекционное заболевание… м-м-м… болезнь легионеров.

— Да… легионеллез, питтсбургская пневмония.

— В Мунхите была вспышка инфекции. Кажется, умерли еще трое — но пожилые люди. Наверное, она заразилась, когда гостила у Долорес.

Герц отошел и, стоя поодаль, раскурил под зонтом потухшую сигару.

Когда они возвращались, Герц заговорил, рассеянно глядя куда-то сквозь дождь:

— Людвик… извините, коллега, — вы разрешите называть вас так?

— Да, пожалуйста — с вами я рад отступить от церемоний.

— Благодарю вас… Людвик, я не хочу, чтобы мое предложение показалось вам неуместным или бестактным, но надеюсь, что моя репутация не позволит заподозрить меня в неуважении к вам и к вашей дочери. Я охотно помог бы вам, если бы вы согласились принять мою услугу.

— Что вы имеете в виду, Герц? — спокойно улыбнулся Людвик.

— Как бы странно это не звучало, — Герц затянулся уже совсем короткой сигарой, — но я умею воскрешать мертвых. И если будет на то ваше согласие, я готов вернуть вам Марсель.

— Сьер Вааль, — Людвик остановился, — я не ожидал от вас такого…

— А я, представьте, ждал подобных слов… — кивнул Герц. — И это естественно, что вы мне не верите. Но, даже не веря, вы можете согласиться. И никакой жертвы от вас не потребуется. Вопрос лишь в том — хотите ли вы, чтобы Марсель вернулась, или не хотите.

— Вы что — занимаетесь некромантией? стыдитесь, профессор, — Людвик нашел бы слова и похлеще, но сейчас, по дороге с кладбища, не хотел их произносить.

— Я — ученый, — отчеканил Герц. — И если я занимаюсь тем, на что у других не хватает смелости, это не дает никому права считать меня шарлатаном или сумасшедшим. То, что я предлагаю, к сожалению, не входит в круг ваших понятий — но не потому ли, что он слишком узок?

Возникла напряженная пауза, и лишь выждав, они смогли тронуться с места.

— Людвик, простите меня за резкость, — мягко сказал Герц, — Прежде я никому не предлагал этого… почему — вы должны понять. Но вам я искренне захотел помочь.

— Перестаньте, — с неприязнью отрезал Людвик. — Считайте, что вы мне ничего не предлагали. И — до свидания, профессор.

Он ускорил шаги.

— Людвик, — донеслось сзади, — мне очень жаль, что я сделал вам больно, но если вы говорили правду…

— Сьер Вааль, — Людвик круто развернулся, — мне неприятно ваше общество.

Герц ничего не ответил и остался стоять, провожая взглядом доктора Фальта, на темной улочке; у его ног журчала вода, стекая в прорези чугунной решетки; немного погодя он бросил туда сигарный окурок и направился к стоянке такси у оперного театра.