Провокация - Михаил Зайцев Страница 5

Так, как Боец кинул пистолет Командору, кидают обычно предметы малым ребятишкам. Так же четко и не спеша обозначая замах и подбрасывая предмет медленно, дабы ребенок поймал брошенное наверняка.

– Ай, молодца, поймал! – И, спрятав фиксы под губой, Боец заговорил совершенно серьезно: – Без обид, старшой, лады? По твоей же, брат, логике, будь я вражиной, всех бы вас ща и положил бы немедленно. Верно? Ага? Для того и нае...ал, тебя, земляк, чтоб себя обелить. Не обижайся, договорились? Уж больно, брат, осто...бло мне сиднем сидеть на прицеле. Обидно, мать твою, понимаешь?

– Товарищи! – подал голос Ученый. – То, что я не обучен так же лихо руками-ногами махать и не смогу повторить трюк товарища Бойца, еще не повод, чтобы оставлять меня в числе подозреваемых.

– Забавно выходит, – не преминул и я вставить реплику. – Если и вы, гражданин Ученый, выпадаете из круга подозреваемых вслед за товарищем Бойцом, тогда получается, что Техника убил я. То есть вы только что косвенно и совершенно огульно меня обвинили. Я не собираюсь, как говорится, рвать на груди рубаху, однако...

– Заткнись, коновал! – оборвал меня Боец грубо. – И ты, шибко образованный, боле без команды не тявкай.

– Ну, знаете ли...

– Едало закрой, профессор! А не то зубы пересчитаю. Слышь-ка, старшой, есть предложение нам с тобой разделиться. Ты, Командир, останешься сторожить коновала, а я схожу наружу, выгуляю профессора да прослежу, чтоб он нормально провел запланированные исследования... А то давай коновала свяжем и... Или ваще... – Боец выразительно провел большим пальцем по горлу. – Ваще чик-чирик его, ага? В силу сложившейся оперативной целесообразности, ага? Уколы перед обратным стартом я и сам сделаю, я умею. Чего из каких ампул колоть мы же знаем, ага?

Командир все еще никак не мог отдышаться. Он стоял, дурак дураком, вспотевший и бледный, направив вновь обретенный ствол в пол. Он с великим трудом выходил из стресса. И ведь, что интересно – в ситуацию «старшой» вписался на раз, апперкотом ответил автоматически, а потом его развезло. То есть подготовка у мужика очень даже, но с практикой худо, навык переживания стрессовых ситуаций отсутствует, в результате чего неопытный организм травится лишним адреналином. Отсюда вывод – Командир фронта не нюхал. Скорее всего, как я и думал с самого начала, еще со вчерашнего дня, Командир – чекист по природе своей. А для усиления группы, возглавляемой чекистом, в ее состав ввели кондового практика, бывалого пса войны по кличке Боец, который готов перегрызть мне глотку только ради того, чтоб уменьшить с двух голов до одной число подозреваемых в предательстве. И, самое смешное, пес по-своему прав.

– Товарищи, вы чего?! – Ученый вознегодовал совершенно для меня неожиданно. – Товарищ Боец, вы серьезно собрались убить...

– Едальник захлопни, профессура! Зубья побереги.

– Да пошел ты! – вспыхнул «профессор», точно порох. – Тоже мне, раскомандовался тут!

– Профессор, я сказал: ша.

– Пошел ты! Хам! Быдло! Командир, послушайте, предатель – Доктор, и это факт, потому что я – заслуженный советский человек, ветеран партии, у меня звания и награды, я с самим...

– Нам запрещено рассказывать о себе, – пресек тираду Ученого слегка порозовевший чекист, наконец-то продышавшийся, помаленьку, полегоньку обретающий прежнюю стать и статус.

– Извините! Извините, товарищ Командир. Извините меня, но это же очевидно – Доктора надо арестовать! Взять живым! Или по возвращении его допросят компетентные органы, или нас отправят валить лес в Сибирь, и правильно сделают! Очевидная дилемма! Да-с! Без поддержки и протекции врагов народа в руководстве проектом предатель ни за что бы не оказался здесь среди нас. Очевидный факт! Предателя надо сохранить, если хотите, сберечь для допроса в НКВД. Иначе нас всех сочтут пособниками окопавшихся в руководстве врагов народа! Это преступление – лишить органы возможности...

– Ша!!. – Боец гаркнул, породив гулкое эхо, и, сдвинув густые брови, замахнулся резко пудовым кулачищем. И хоть дотянуться до Ученого он ну никак не мог с того места, где стоял, но «профессор» аж подавился словами да еще и голову трусливо вжал в плечи. – Профессор, сука, ты у меня допросишься! Я те, бздун, зубья-то пересчитаю, как обещал, сука! С тебя, образованный, никто подозрений снимать и не собирался. Понял, нет? Вона, как Доктор, замри и молча бзди, губошлеп, понятно?

– Вы, гражданин Боец, решили, что мне очень страшно? – спросил я, уголками губ обозначив улыбку. Этакую улыбочку презрения. – Вынужден разочаровать – мне ничуть не страшно, я вас не боюсь, увы. Просто, рискни я дернуться, сделай я вам такой подарок, и вы, гражданин Боец, тут же отправите меня к праотцам, не дожидаясь согласия Командира. Ведь так, а?

– Ты, коновал...

– Отставить, – произнес чекист окрепшим командным голосом, прояснившимся взглядом и словом заставляя Бойца умолкнуть. – Твое предложение относительно идеи разделиться я принимаю. Прочее – отставить.

– А связать? – вместо «Так точно» запротестовал Боец. – Спеленать коновала, по уму, совсем не мешало б.

– Ладно, свяжи ему руки.

– Тю! Старшой, поверь мазурику битому – не помешает его всего запеленать и кляпом едало заткнуть, чтоб...

– Отставить! Я при оружии, руки ему за спиной свяжешь, за спинкой кресла, привяжешь его к креслу, и этого будет вполне достаточно.

Ну конечно! Чекист заранее думает об отчетах, которые и ему, и мне, и всем предстоит написать по возвращении. Если врагом окажется Ученый, думает он, тогда озлобленный Доктор накалякает в рапорте о недальновидности Командира, про незаслуженное унижение, избыточную перестраховку, про то, что Командир пошел на поводу у сиволапого с фиксами, да еще сцену с отъемом пистолета распишет, со стыда сгоришь.

– Как скажешь, старшой, – Боец пожал широченными плечами и двинулся по направлению ко мне. – Коновал, смирно сидеть! А не то помну тебя, докторишка, с пребольшим удовольствием.

Удовольствия меня «помять» я ему, конечно же, не доставил. Я покорно позволил снять с себя ремень, послушно развел руки в стороны и согнул локти. Спинка кресла была слишком широкой, мои запястья за ней не сомкнулись, но зафиксировал их Боец ожидаемо умело и накрепко. Сказал:

– Захочешь в сортир, ходи под себя, – и взял за шкирку Ученого.

– Что ты о себе возомнил, хам!

– Э, Боец! Отставить грубое обращение.

– Как скажешь, старшой. Хы!.. Ваше степенство, Ученый в говне печеный, милости просим кормой от мягкого отчалить и работать, работать, шнель!

И работа закипела. Сначала вокруг меня, то есть вокруг нас – меня и мертвого Техника. Ученый, сопровождаемый двумя товарищами вне подозрений, обошел все три пульта контроля за внешней средой. Затем товарищи открыли люк между моими ногами и остывающими – трупа. Потом эпицентр активности сместился в Рабочую рубку, где дюжий конвоир вооружался и наряжался, а толстый конвоируемый, прежде чем обрядиться в скафандр, возился почему-то с советским, а не родным германским, исследовательским инвентарем, расфасовывал всякую всячину в футляры да футлярчики специально сшитой, так сказать, сбруи, которую следовало нацепить поверх шкуры скафандра.