Скала Прощания - Тэд Уильямс Страница 5

— Ее зовут Нунуйка, а его Вамманак, — тихо сказал Джирики. — Они владеют Йикануком.

Пока он говорил, одна из фигурок сделала знак своим загнутым посохом. Бескрайняя плотная толпа троллей расступилась, еще плотнее прижавшись друг к другу и образовав проход от платформы до места, где стоял Саймон со спутниками. Несколько сотен маленьких, исполненных ожидания лиц обернулись к ним. Пронесся шепот. Саймон, крайне удивленный, уставился на проход.

— Да чего там, все ясно, — прорычал Хейстен. — Давай, парень, иди.

— Все вместе, — сказал Джирики. Красноречивым жестом он дал понять, что Саймон пойдет первым.

Казалось, что шепот и запах выделанной кожи усилился, когда Саймон направился к королю и королеве… — К Пастырю и Охотнице, напомнил он себе. Или как их там?

В пещере стало вдруг невыносимо душно. Пытаясь вдохнуть побольше воздуха, он споткнулся и упал бы, не подхвати его сзади Хейстен. Когда они приблизились к помосту, он на мгновение задержал взгляд на полу, преодолевая головокружение, и лишь затем поднял глаза на фигурки на возвышении. Светильники слепили глаза. Он был зол непонятно на кого. Он ведь сегодня впервые поднялся с постели. Чего они ждут от него? Что он вскочит и пойдет убивать драконов?

Самым удивительным в Вамманаке и Нунуйке было их сходство: они походили на двойняшек. Не то чтобы нельзя было сразу разобрать кто есть кто: у Вамманака, сидевшего слева, с подбородка свисала тоненькая бороденка, заплетенная красными и синими ремешками в длинную косичку. Волосы его были также заплетены и уложены в сложную прическу, которая держалась с помощью гребней из блестящего черного камня. Толстыми пальчиками одной руки он теребил заплетенную бородку, а другой держал королевский посох — массивное резное копье бараньего наездника с крючком на конце.

Его жена, если она таковой являлась по йиканукским обычаям, тоже держала копье, прямое, изящное смертоносное оружие, конец которого был заточен до прозрачности. Ее длинные черные волосы были уложены с помощью многочисленных гребешков, вырезанных из слоновой кости. Глаза ее, сверкавшие из-под удлиненных век, казались плоскими и яркими, как шлифованные камешки. Никогда еще ни одна женщина не смотрела на Саймона так холодно и высокомерно. Он вспомнил, что она зовется Охотницей, и почувствовал себя не в своей тарелке. По сравнению с ней Вамманак выглядел гораздо безобиднее. Казалось, его тяжеловатое лицо готово погрузиться в дрему, хотя в его взгляде и проглядывала хитринка.

После краткого мига взаимного рассматривания лицо Вамманака расплылось в широкой желтой улыбке, а глаза почти исчезли в веселом прищуре. Он поднял вверх обе руки и сказал что-то на гортанном канукском наречии.

— Пастырь приветствует вас в Чидсик Уб-Лингите и в Йикануке, горах троллей, — перевел Джирики.

Прежде чем он успел что-нибудь добавить, заговорила Нунуйка. Ее слова звучали осторожнее, чем слова Вамманака, но нисколько не понятнее для Саймона. Джирики внимательно слушал.

— Охотница также приветствует вас. Она считает, что ты очень высокий, но если она не ошибается насчет утку, ты еще молод, чтобы быть победителем дракона, несмотря на седину в волосах. Людей в долинах тролли называют утку, — тихо добавил он.

Саймон посмотрел на супружескую чету.

— Скажи им, что мне приятно их приветствие или что там положено в этих случаях. И скажи им, пожалуйста, что я не убил дракона, скорее ранил его и сделал это, защищая товарищей, как Бинабик из Йиканука защищал меня много раз до этого.

На длинную фразу ушел весь запас воздуха, и, закончив ее, он почувствовал дурноту. Пастырь и Охотница, с интересом наблюдавшие за ним во время его речи, нахмурившиеся при упоминании Бинабика, в ожидании перевода повернулись к Джирики.

Ситхи мгновение помолчал, а затем выдал длинную фразу на густом наречии троллей. Вамманак озадаченно кивал. Нунуйка слушала бесстрастно. Когда Джирики закончил, она бегло взглянула на супруга и снова заговорила.

Судя по переведенному ответу, она как будто и не слышала имени Бинабика. Она похвалила отвагу Саймона, сказав, что кануки давно считали гору Урмсхейм — Йиджарьюк, как она ее назвала, — местом, которого следует всячески избегать. Теперь, сказала она, возможно, пришло время снова исследовать западные горы, так как дракон, если он и выжил, наверняка ушел в глубину залечивать раны.

Вамманак слушал жену в нетерпении. Как только Джирики кончил передачу ее слов. Пастырь заверил, что время для подобных приключений неподходящее, ибо прошедшая зима была ужасной и к тому же наблюдается зловещая активность риммеров. Он поспешил добавить, что, конечно, Саймон и его товарищи — второй житель долин и уважаемый Джирики — могут оставаться здесь сколько хотят в качестве почетных гостей и что если они с Нунуйкой могут что-то сделать, чтобы скрасить их пребывание в Йикануке, стоит только попросить.

Не успел Джирки переложить эти слова на вестерлинг, как Саймон в нетерпении обратился к Джирики.

— Да, — сказал он. — Да, есть нечто, что они могут сделать, — это освободить Бинабика и Слудига, наших товарищей. Освободите наших друзей, если хотите оказать нам услугу! — громко заявил он, повернувшись к укутанной в меха парочке напротив, которая рассматривал его, не понимая. Его громкий голос вызвал встревоженное бормотание троллей, собравшихся вокруг помоста. Преодолев накатившую дурноту, Саймон подумал, не зашел ли он слишком далеко, но на мгновение ему стало все равно.

— Сеоман, — сказал Джирики, — я обещал себе, что буду переводить дословно и не стану вмешиваться в твой разговор с правителями Йиканука, но сейчас я прошу тебя об одной услуге: не проси у них этого, пожалуйста.

— Почему?

— Пожалуйста, сделай мне одолжение. Я потом объясню. Прошу тебя, поверь мне.

Саймон не успел сдержать гневного взрыва.

— Ты хочешь, чтобы в угоду тебе я предал друзей!? Разве я не спас тебе жизнь? Разве ты не вручил мне Белую стрелу? Кто из нас кому должен?

Еще не закончив, он уже сожалел о сказанном, боясь, что между ними возникнет непреодолимый барьер. Глаза Джирики прожгли его. Публика занервничала и стала переговариваться.

Ситхи опустил глаза:

— Мне стыдно, Сеоман. Я слишком многого прошу.

У Саймона появилось такое чувство, будто он камнем летит в грязную лужу. Как ему хотелось просто лечь и ничего не знать!

— Нет, Джирики, — вырвалось у него. — Мне стыдно, стыдно за то, что я сказал. Я идиот. Спроси у них, можно ли поговорить завтра. Мне плохо, — вдруг все поплыло перед глазами, пол пещеры закачался. Пламя светильников заколыхалось, как от сильного ветра. Колени Саймон подогнулись, и Хейстену еле удалось удержать его на ногах, подхватив под руку.

Джирики быстро повернулся к Вамманаку и Нунуйке. По шеренгам троллей прокатилась волна зачарованного ужаса. Не умер ли этот житель равнин, похожий на аиста с красным хохолком на голове? Может быть, такие длинные тонкие ноги не в состоянии долго поддерживать его вес, предположили некоторые. Но почему тогда два других утку стоят и не падают? Качали головами, шепотом обменивались догадками.