Девора - Александр Операй Страница 5

Там было пусто.

Ни бирок с датой поступления в морг, ни записей о причине смерти.

И все же он сомневался.

Мир мертв, а он жив.

Это НЕЛОГИЧНО.

И это УЖАСНО.

За окном шелестит прошлогодняя листва. От нее идет запах осени.

Время сломалось.

Он отбросил одеяло и поискал часы. Подарок Отца. Пошарил под кроватью, обыскал спальню, обыскал дом, но не нашел. Потом вспомнил. Забыл их около года назад в лагере выживших на перевале.

Видно, слетели с руки в пылу драки.

Или чуть позже. Когда он всех их закопал.

Ему теперь сорок. Многое начал путать. Первую женщину звали Ольга. Может быть Александра. Первой сигаретой был «Золотой пляж». Может быть «Честерфилд». Или что-то такое. Дальше все хуже и хуже. Тысячи сигарет, выкуренных в ожидании зарплаты, еды, врача, пива, решения суда, прибытия самолета, футбольного матча, конца рабочего дня, конца жизни.

Женщины.

На одной был женат. Мог бы найти и получше. Но всегда выбирал тех, что давали на первом свидании.

Он вынул из кармана самокрутку и закурил. Ничего похожего на табак. Просто листья и мусор. Пепел сыпался на постель.

Хорошо, что развелся. Некому стало стирать эту мерзкую грязь, готовить ужин, выбирать занавески. Ему все это было до лампочки. Она злилась. Молчаливая. Сама себе на уме. Жили в ожидании повода развестись.

Сигареты.

Курить начал в десять. Украл у отца целую пачку. Наглотался дыма до одури, до блевоты, почти умер. Остальное раздал по друзьям. И было им мало лет. Семь, восемь и девять. Они курили сухие листья маслин. Перетирали их в труху и насыпали в самокрутки из школьных тетрадей. Вкус дерьма.

Мать как-то спросила:

—Ты что там курил?

Он растерялся и зачем-то ответил:

—Я не брал папины сигареты.

Получил оплеуху. Не больно. Обидно до слез, конец детства в самом разгаре. Курить все же вредно. Не стоило и начинать.

Женщины.

В соседнем доме жила девочка. Чумазая, грязная, блохастая, из бедной семьи. Иногда она приходила играть в карты. Курили листву, а потом целовались. Невкусные, мокрые губы. Маленький рот — слюны до краев. Запах грязных волос. Запах костра в позднюю осень. Она научила его уходить из дому, если там кричали или ругались. У нее были сестры. Целых пять. И отец алкоголик. Он насиловал дочерей в сарае для сена. Подвешивал за руки и оставлял там на целый день. Потому что не помнил. Напивался до полного отупения и все забывал. Иногда он бил девочек на глазах у соседей. Тащил за волосы на улицу. И они кричали. Плакали. Звали на помощь.

Чужак убил его.

Однажды ночью этот мужик был настолько пьян, что не смог открыть калитку в собственный двор. Он попытался перелезть на другую сторону, но зацепился воротом рубахи за шпиль на заборе да так и повис. Он кряхтел. Он брыкался. Его руки дергались. Рвали ткань. Тянулись к шее в тщетной попытке избавиться от петли из одежды. Он таращил глаза и задыхался. Слюна. Блевота. Кровь. И под занавес моча и дерьмо.

Все из него вышло.

Вся душа.

Чужак наблюдал за ним через окно в своей комнате.

В небе торчала Луна мертвецов. Все было видно, как днем.

Чужак вышел на улицу. Прошел через двор. Желтая дорожка из ракушника вела прямо к дому соседей. Камешки сыпались под ногами и катились в сторону обочины с таким звуком, будто падали на дно пропасти.

Чужак встал рядом с умирающим.

Он заглянул насильнику в глаза. Но там ничего не было. Безумие, алкогольный делирий. Мужчина ничего не понимал. Из его рта капала кровь и слюна.

Перегаром разило даже сквозь запах дерьма.

Жуткая, невыносимая вонь.

А затем мертвец открыл рот и сказал:

—Я просто кошмар.

Планета качнулась.

Чужак испугался и побежал. Споткнулся. Грохнулся в грязь под калиткой. Зарылся лицом в темноту. Пролежал там черти сколько времени, пытаясь проснуться. Но он вовсе не спал.

Он очнулся и вздрогнул. Выплюнул кучу жухлой листвы, крови, земли и чего-то еще. То были трупные черви. Он увидел их и закричал, оглашая округу нечеловеческим воплем. Кое-как поднялся на ноги. Сделал шаг и упал. Снова встал. Шатался, но все же добрался до дома.

Там он дрожал под одеялом и думал.

Убил его.

И убил бы снова и снова.

Потому что он был плохим человеком.

Надо было расколоть ему череп. Он не должен вернуться. Никогда. НИКОГДА.