НЕЙРОС. Часть третья. Черные слезы - Павел Иевлев Страница 5

— Переводи!

— Ушло.

— И что теперь? — женщина по-прежнему танцует за стеклом.

— В полночь твоя мать станет моей арендованной собственностью.

— Твоей, не Дмитрия?

— Я платил со своего айдишника, мы же теперь не прячемся. Так что да, я стану её временным владельцем, что позволит мне немедленно разорвать контракт с выплатой полной суммы рента. Твоя мама станет свободной женщиной с деньгами, так что претензий с её стороны быть не должно. Хотя это не значит, что их не будет. Женщины непредсказуемы.

— Спасибо! — Дженадин крепко обняла меня и поцеловала. — Спасибо тебе!

— Дмитрия благодари. Это его деньги.

— Нет, — замотала растрёпанной головой она. — Именно тебе. Если бы не ты, ничего бы не случилось.

По щекам её потянулись чёрные потеки, я нервно вздрогнул.

— Ты чего? — почувствовала секундное напряжение моих мышц девушка.

— Ничего, показалось, — сказал я с облегчением.

Она просто плачет. По щекам течёт макияж, а не то, что мне на секунду подумалось.

— А до полуночи мы никак её забрать не можем?

— Нет, извини. Права перейдут в ноль-ноль часов. Как раз и её рабочий цикл закончится, перейдёт в фазу восстановления. Тогда я сброшу аренду, блок снимется, и утром она проснётся нормальным… В какой-то степени нормальным человеком. Собой, уж какая она там ни есть.

— Тогда я останусь тут.

— Зачем?

— Буду пинать по яйцам каждого, кто захочет её трахнуть! Пусть хотя бы сегодня не будет клиентов! Пусть просто танцует!

— Я тогда побуду с тобой, ты не против?

— Зачем? — в свою очередь спросила Дженадин.

— Буду их держать, чтобы ты не промахнулась, пиная.

— Реально, прем? Ты серьёзно?

— Я больше не прем, Джен. Премство кончилось с корпой. Поэтому мне совершено нечего делать, и я вполне могу проболтаться вечер на Средке. Димке только напишу, чтобы Нагма не беспокоилась.

— Для меня ты навсегда прем, — не согласилась Колбочка. — Ты умный. И сильный. И обо мне заботишься. Всем на меня было насрать, пока ты не появился. Я не хочу, чтобы это кончилось. Не хочу снова быть одна.

— У тебя уже завтра будет мама.

— Это другое. Эй, прем, не бросай меня! — странно, похоже, Дженадин всерьёз испугалась и расстроилась.

— Давай, я буду тебе друг? — улыбнулся я. — Буду о тебе заботиться просто так. Согласна?

— Ещё как согласна, прем!

— Док.

— Хорошо, пусть будет Док.

Мы сидим на лавочке возле павильона и смотрим, как танцует её мать. Вроде бы простые, повторяющиеся движения, но программу писал кто-то очень грамотный, зрелище действительно завораживающее. Можно смотреть и смотреть, не надоедает. И возбуждает, да. Но я уже почти успешно себя контролирую, наверное, всё же взрослею. Однажды гормоны придут в норму, и я перестану думать яйцами. Хочется верить.

Колбочка прижалась ко мне и положила голову на плечо. В этом нет ничего сексуального, просто жест доверия, но у меня давно не было секса, и я всё равно слегка возбуждён. Проклятый возраст.

— Блин, этот точно к ней! Вот рожа паскудная! — отвлекает меня от грустных мыслей Дженадин.

Как по мне, рожа как рожа. Просто какой-то арендник хочет оттянуться с танцующей красоткой. Имеет право. Но не в этот раз.

— Сиди! — осаживаю я дёрнувшуюся девушку и встаю сам.

— Эй, дро, извини, — я останавливаю жестом мужчину. — Закрыто на дезинфекцию.

— На что? — удивляется он.

— Ну, зараза какая-то, я не разбираюсь.

— Таблички нет, — упрямится тот. — И дверь не заблокирована!

— Чего-то глючит в управлении, — сообщаю я спокойно. — Вот меня и наняли за пять токов в час предупреждать, что закрыто. Пока рембригада не приедет. И служба очистки.

— А не брешешь?

— А нафига мне? Хочешь — иди, развлекайся. Но потом за тобой из очистки придут, потому как зараза. Мне-то что, не мне член скипидаром намажут. Моё дело — предупредить.

— Вот чёрт, — сплюнул он с досадой. — Я уже настроился. Эта жопастая — что-то с чем-то… А что такое скипидар?

— Понятия не имею. Сходи, трахни. Расскажешь потом.

— Ну уж нет, пацан, ищи дураков. Завтра приду, может, её уже вылечат. Ты, если токов наскребёшь, тоже к ней зайди, рекомендую! — мужчина развернулся и ушёл.

— Вот урод! — возмущается Дженадин. — Говорит так, как будто она вещь.

— Она и есть вещь.

— Я знаю. Всё равно урод. А если бы он не послушался?

— Вырубил бы и оттащил в кусты.

— Ты крутой.

— Я не этого хотел от жизни, Джен.

— А чего?

— Лечить детей. Всего лишь.

— Понимаю, — вздохнула она. — То-то ты с клановой мелочью возился. Я бы тоже хотела стать лечилой, но это пустые мечты.

— Не спеши от них отказываться. Иногда в жизни всё внезапно меняется.

— Правда?

— Меняется, ещё как!

«Но почти никогда к лучшему», — подумал я про себя.

* * *

К вечеру стало холодать, и мы сидим под моей курткой, обнявшись. Средку затягивает туман, в тумане загорается неон. К матери Колбочки намыливались ещё три клиента, двое купились на историю об «экстренной дезинфекции», один оказался не то слишком тупой, не то слишком удолбанный, и я поступил с ним грубо. Впрочем, оклемавшись, он даже не вспомнил, куда шёл, и задумчиво убрёл куда-то по Средке.

— Как ты думаешь, она обрадуется? — в очередной раз спрашивает Дженадин.

Мне хочется сказать, что об этом стоило подумать до того, как мы выкупили её контракт, но я отвечаю бодро и позитивно:

— Конечно. Ведь она получит полную выплату, не доработав весь срок. Чистый профит. А если будет чем-то недовольна, то мы всегда можем вернуть её в этот шалман.

— Фу, не говори так!

— Ладно, не буду говорить, — соглашаюсь я. — Один чёрт скоро узнаем.

— Я почему-то очень боюсь, аж руки трясутся.

— Давай их сюда, — я беру ладони Дженадин, складываю их вместе и зажимаю в своих. Они ледяные и немного подрагивают. — Вот, так лучше. Сейчас согреются, перестанут дрожать.

— Почему мне так страшно, Док?

— Родители имеют над нами странную власть.