Вольный охотник - Виталий Останин Страница 5

Что бы там ни говорил демон, «плеть» ранее без труда отчекрыжила ему хитиновую конечность, так почему бы и с ногой такому не произойти. Насколько Ян понял, защита пламени спасала только от обездвиживающих заклинаний. Или тех, чье время действия длительное. А вот против усовершенствованной Эссенами «водяной плети» не помогала совсем. Что Эссен и продемонстрировал только что.

Получив вторую уже серьезную рану (разрубленная глотка Адама в обличье человека явно в счет не шла), тварь тут же прекратила вести светскую болтовню и бросилась в атаку. Двигалась она, несмотря на полученные повреждения, очень быстро. И умудрялось с такой скоростью орудовать сдвоенной своей рукой, что казалось, будто их у нее с десяток.

Яну пока удавалось уходить от атак Олельковича, лишь один раз пропустив скользящий удар. Куда хуже приходилось от жара, который монстр буквально излучал. Вблизи казалось, от высокой температуры плавятся волосы. Брови сгорели точно. Юноша буквально чувствовал, что лицо его горит огнем, но разорвать дистанцию никак не мог.

— Возомнивший о себе червяк! — ревело чудовище голосом, ничего общего с человеческим не имевшим. Одновременно с этим оно не прекращало наносить удары. — Смертный прах! Ты не выстоишь против меня!

«Плеть» погасла — истекло время активности конструкта. «Сеть» была бесполезна. Шпагой можно было орудовать только на очень близкой дистанции, что приводило к ожогам. В свете этого уверения демона казались довольно обоснованными. Часть разума Яна начала нашептывать ему о необходимости прекратить сражение и попробовать сбежать. Тварь ведь одной ноги по колено лишилось, не сможет угнаться.

Юный охотник отбросил пораженческую мысль и лишь крепче сжал зубы. После чего пошел в контратаку. Закрутил шпагу, непредсказуемо меняя направление ударов, пряча их за финтами и обманными техниками. Пару раз ему даже улыбнулась удача. Один раз, когда клинок отрубил уже изуродованную кисть на одной руке, второй — когда удалось провести колющий в бок монстра.

А потом сильнейший удар сбил его с ног и отправил в недолгий полет. Упал на землю Ян метрах в трех от противника, ощущая себя так, словно во всем теле не осталось ни одной целой косточки. Попытался подняться — ноги отказались слушаться.

— Вот и все! — миловидная головка княжича на торсе монстра вновь заговорила своим голосом. — Вы так храбро сражались, барон! Но все зря, все зря. Каждый, кто бросал мне вызов, умирал.

— Кому это «мне»? — выкашлял вопрос Ян. — Адаму Олельковичу или той твари из Бездны, что нацепила его голову как украшение?

Как ни странно, но этот вопрос поставил врага в тупик. Голова княжича склонилась, обозревая искаженное Скверной тело, губы скривились в узнаваемой брезгливой гримасе, а из глаз выкатились две крупные слезы.

— Как же это? — прошептал уродец. — Джон, Пак, как же это так?

— Да все просто, Адам, — вспотевшей рукой сжимая шпагу и снова пытаясь подняться, произнес охотник. — Ты умер, Адам. Тебя убили. Я тебя убил. Уже давно, больше года назад. Ты даже не загубленная душа, запертая в теле чудовища. Всего лишь воспоминание о ней…

— Ты лжешь! Лжешь! — тут же заорал княжич. — Ты бы со мной не справился! Никто бы со мной не справился! Ты лжешь! Джон, скажи ему, что он лжет! Пак! Лидия!

Не очень понимая, к кому взывает его противник, Ян тем не менее был рад, что это предоставило ему пусть небольшую, но все же передышку. Подняться не получилось, как и восстановить в памяти хотя бы один из израсходованных конструктов. Сражаться, сидя на заднице, было равнозначно небольшому продлению агонии. Оставалась лишь одна надежда — на третье заклинание из фамильной книги.

Совсем недавно, еще три месяца назад, Ян не мог держать в памяти сразу же три конструкта, хотя номинально и числился Младшим Командором. Но длительные изматывающие тренировки помогли, и он наконец смог справиться и с тремя сложнейшими узорами. Контроль еще оставлял желать лучшего, и в подобных, боевых, условиях охотнику не доводилось выдавать сразу три плетения, но… Все ведь рано или поздно случается впервые, верно?

Если перед ним демон, который когда-то был княжичем Олельковичем, а теперь лишь набор черт и воспоминаний, некогда ему принадлежащих, значит, он должен быть уверен, что его противник может управляться только с двумя конструкторами. Соответственно, для Адама, или кто он там сейчас, применение третьего станет пусть и небольшим, но сюрпризом.

Третье заклинание, содержащееся в памяти Яна, называлось «Копье Густава». Да-да, того самого Густава Драконоборца, знаменитого предка молодого охотника, настоящим дивинитовым копьем которого, хранимым в музее Гимнасия, так восхищалась София. Внешний вид конструкта после активации в точности повторял древнее оружие, только был болотно-зеленого цвета и слегка прозрачный.

Его он и метнул в замершего монстра, пытавшегося дозваться своих «джонов» и «паков». Попал удачно, в самую середину широкой груди. От раны в стороны тут же поползли бугрящиеся нарывы, словно что-то живое, например, корни стремительно растущего дерева, искали путь к земле. Адам завопил так, что Ян на пару секунд оглох. Стал раздирать руками грудь, пытаясь вытащить из нее источник страшной боли. Схватиться за тускло светящееся древко он не мог. Один раз попытался и тут же одернул деформированную кисть.

Юноше же как раз хватило этого времени, чтобы наконец подняться на ноги. Медленно, ступая еще очень неуверенно, он приблизился к демону и без затей вогнал ему клинок прямо в лоб.

— Как-то я уже устал тебя убивать, Адам, — произнес он, глядя на раскинувшееся у его ног тело чудовища с белокурой человеческой головой. — Давай обойдемся без третьего раза, ладно?

Несколько секунд, и тело твари стало распадаться на прах и дым. Еще десяток ударов сердца, и на то место, где она только что лежала, указывала лишь примятая болотная трава. Стремительно, к слову сказать, восстававшая.

— Я понял, — сказал Ян, подходя к расколотому молнией дереву. — Понял, про какую беду ты говорила, вестница. Адские выкормыши, одним из которых был Адам Олелькович. Демоны и люди одновременно. Химеры. Они настоящая угроза. Я и раньше это понимал, но после твоего… послания… В общем, я понял, что должен делать, и постараюсь не подвести.

Фигура призрачной посланницы не появилась, чтобы подтвердить или опровергнуть слова юноши. Только под сердцем у него что-то толкнулось, каким-то иррациональным знанием давая понять, что он совершенно верно понял весть. Про это же чувство говорила и бабка Ядга.

«Как ребенок толкнулся», — сказала она.

Может, и так. Не мужчине об этом судить.