Новая реальность - Олеся Шеллина Страница 5

— А скажи мне, Андрей Иванович, ты чему детишек в классах, что на паях с Минихом открыл, учишь? — я покосился на Ваньку, который наконец-то сел прямо и теперь настороженно смотрел на меня, словно бы еще не веря, что я – это я, но уже начав испытывать определенные сомнения в своем мракобесии.

— Пока что письму, счету и языкам, государь. Специальные науки начнутся не ранее следующего года, — он вздохнул. Я его понимаю, мне бы лично не хотелось своих птенцов на учителей оставлять, тем более, что рядом этот солдафон Миних обретается, который не знает, что специальные мордобитные людишки существуют, а предпочитает самолично рыло чистить. — Ты лучше скажи, государь, где планируешь столицу оставлять? — хороший вопрос. Очень животрепещущий. Потому что, я не знаю. Для меня всегда столицей была Москва, но строящийся Петербург тоже был важен, и что случится, если двор не переедет туда? Это строительство, на которое было так много брошено, просто загнется. Сейчас зима, и у меня есть время, чтобы подумать. Разобраться с более насущными вещами, а потом… не знаю, смотреть буду. Нужно сначала туда съездить, осмотреться.

— Государь мой, Петр Алексеевич, это взаправду ты? — хриплый голос Долгорукова избавил меня от ответа.

— Ну а кто, коль не я? — я повернулся к Ваньке, который хмурился, разглядывая меня. — Кого ты увидеть-то хотел, если не меня?

— Не знаю, — Долгорукий осторожно обхватил руками голову. — Башка трещит, ничего не приходит в нее окаянную.

— Сколько же ты пил, не просыхая? — я продолжал смотреть, не подходя, однако ближе.

— Как одно завещание Катюхе отдал, а второе, уже подписанное отцу, по его требованию, так и на зеленого змия потянуло. Забыться хотел. Думал, умираешь ты, государь.

— Вот это номер, — я быстро взглянул на Ушакова. — Значит, два завещания было. И куда второе делось? Вот что, некогда мне тут князя убеждать, что я жив и даже здоров, оставляю тебе его, Андрей Иванович. Сейчас обстоятельства изменились, Иван уверовал, что со мной все в порядке, и завещание пока не пущено в ход, и, может быть, станет от этого более разговорчивым. Так что, разузнай все, как было, и мне доложи. Я твоего доклада ждать буду.

Повернувшись, я вышел из этой конуры, оставив Долгорукова и Ушакова наедине. Ванька не дурак, быстро сообразит, что отца с дядькой повязали, и сидят они не в кладовках со всеми удобствами, а в самых настоящих камерах, с Остерманом перестукиваются. Так что слишком запираться не должен. Тем более что, похоже, с сестрой Петра Шереметьева у него и правду не только расчет играет. Наталия-то Борисовна влюбилась как кошка, пойдет за ним хоть в Сибирь, хоть на Луну полетит, даже завидки берут. Я-то жениться буду на том, кто сумеет принести Российской империи хорошие дивиденды. Хорошо будет, если мы с женой терпеть друг друга сможем, что весьма необходимо для рождения наследника.

Когда я уж подходил к кабинету, ломая голову над тем, с какой стороны приступить к задуманным обустройствам городов, ко мне подскочил Репнин.

— Государь Петр Алексеевич, тут к тебе Брюс и Плещеев рвутся. Изволишь кого принять, или обоих? Или, может, гнать пока в шею?

— Конечно обоих, тем более, что Брюса я уже заждался совсем, — таким нехитрым способом обозначив приоритет в том, кого из посетителей хочу видеть первым, я зашел в кабинет.

Не успел я даже подойти к столу, как ворвался возбужденный Брюс, тряся какими-то веревками.

— Какая радость, что все обошлось, и болезнь минула тебя стороной, государь, — выпалил он, без разрешения падая в кресло. — Я как раз проверял, как идут работы по разбору в нашем будущем училище, когда появились эти листы, в которых о задуманных Верховным тайным советом злодеяниях говорилось. Вот прямо так и захотелось выскочить и броситься Алешке Долгорукому бока наминать, но потом вспомнил я, старый осел, что арестовали его, выволокли прямо посреди ночи, чуть не в исподнем, и успокоился, сразу понял, что все в порядке у тебя.

Да, Юдин такую душещипательную историю написал, что у меня самого руки в кулаки сжимались, когда я читал, так обидно за мальчика-царя было. Получилось коротко, но емко. Он был весьма ограничен изначальным размером текста, чем был сначала жутко разочарован, а то бы целый том умудрился накатать. А вот то, что это именно Ушаков любил людей по ночам из постелей в холодную тянуть, это я уже понял, не Бирона то было извращение, а вот такое интересное чувство юмора у начальника Тайной канцелярии. Затея с листовками сработала на ура. Но это было не ново, про памфлеты, разбрасываемые по Парижу еще при Луи Тринадцатом, по-моему, все знают. Я пока не привнес в этот мир ничего существенно нового, всего лишь добывая из загашника памяти то, что уже было известно, только по каким-то причинам не получило распространения.

— Ну что ты, Яков Вилимович, никак не мог я землю эту покинуть, дел-то еще много не сделано, — я дернул шнур, вызывая Митьку. — Принеси нам сбитня, а мне пускай кофе сварят, да не ведро, а чуток поменьше, лучше свежий потом сделаете, — Митька, как обычно продемонстрировав мне одну только голову, кивнул и исчез. — Я вижу, что ты пытаешься с задумкой дедовой разобраться, а ведь я тебе еще одну хочу подкинуть.

— А, да, разобрался, очень, очень толково, — Брюс закивал головой. — И польза от такого устройства очень и очень немалая, только есть одна проблема – вот! — и он бросил веревки, которые держал в руках на стол. — Медная проволока, латунная, дорого, конечно, но можно подумать, как упростить. Я даже уже придумал, как можно сматывать, чтобы не повреждались, и даже парусину пропитал воском, чтобы воду не набирала, — Брюс говорил быстро и возбужденно, перескакивая с одного на другое, но я его не перебивал, внимательно слушая. — Как можно протянуть этот шнур на большое расстояние? Ведь расстояние должно быть большим, иначе это изобретение будет всего лишь любопытной диковинкой, игрушкой, коей дети будут развлекаться.

— Под землей? — задал я невинный, в общем-то, вопрос. Я ждал его, готовил какие-то аргументы, но все вылетело из головы из-за невиданного энтузиазма Брюса. — А что, я планирую, как только снег сойдет, дорогами вплотную заняться. Вот рядом с дорогами и траншею сразу для шнура пробить?

— Под землей? — он посмотрел на меня слегка затуманенным взглядом. — А ведь может сработать, да. Только зима стоит самая середина, когда же все растает? — он вскочил и тут же сел обратно под моим насмешливым взглядом. — Прости, государь Петр Алексеевич, я увлекся очень этой идеей.

— Ну дык именно это я в тебе и ценю, Яков Вилимович, — я прислонился поясницей к краю стола и сложил руки на груди. В кабинет вошел Митька разлил сбитень по чашкам, сунул одну Брюсу, и неслышно удалился. Яков Вилимович сделал маленький глоток и одобрительно кивнул. — Я вот что хотел предложить. В училище будут отроки не только учиться, но и проживать, и быстро возникнет проблема общей загаженности, понимаешь, о чем я говорю? — Брюс кивнул, но довольно неуверенно. — Ты же инженер, вот и реши эту инженерную задачку – заложить канализацию, как в Вавилоне али в Древнем Риме, дабы все, что извергнут отроки из себя, вывести за пределы. С системой коллекторов и самое главное, место определи, для отстойника, где будем, ну, скажем, известью всю заразу сжигать. Да подумай, как можно воду прямо в комнаты специальные подавать, дабы омовения отроки и наставники оные могли совершать, не думая, куда воду грязную девать.