Каратель. Том 1: Шпион поневоле - Михаил Ежов Страница 5

Макс резко обернулся, хотя знал, что это Джул. Он мгновенно узнавал её запах, прикосновения. Просто — присутствие.

Они прилетели сюда на двухместном глайдере, чтобы провести вместе последние дни на Земле — вскоре их отправят по местам службы, и они расстанутся минимум на годы, а может быть, даже навсегда. Джул станет пилотом космического корабля, а он — стрелком планетарных мобильных войск. И едва ли она поведёт в бой тот крейсер, на котором окажется Макс. А даже если так и случится, они вряд ли будут знать об этом: корабли Федерации были огромны — маленькие города в бескрайних просторах космоса. Макс поймал руку девушки и прижал к щеке. Рука была прохладной и твёрдой. Она напоминала приклад штурмовой винтовки, а сама Джул — оружие. Опасное, целеустремлённое. Они оба были такими. Система пригладила их, причесала, научила держать спину прямо и одела в сшитую по фигуре форму, но в душе они остались дикими, злыми и голодными. Просто пришло время это скрывать. Время выполнять приказы.

— Знаешь, — сказал Макс, провожая взглядом неповоротливую платформу, которая всё плыла перед его глазами, словно бесконечный тротуар, — иногда я думаю: чтобы захотеть стать астронавтом, нужно быть или очень бедным или мечтателем.

— Да, я помню, именно этой неуклюжей истиной нас встретил на первом курсе Куимар, — Джул усмехнулась и села рядом с Максом, свесив ноги так же, как и он. — Старый добрый сержант, — она покачала головой. — Скоро мы улетим отсюда и никогда больше его не увидим.

— Я не назвал бы его старым. Скорее, он неопределённого возраста.

— Да уж, попадаются такие люди, которые застревают где-то на середине жизни, — согласилась Джул. — А может, он делал операции.

— Тогда выглядел бы моложе.

— Наверное, да. Сержант хорошо понимает, что лётное училище — не школа для вундеркиндов, а, скорее, заведение для трудных подростков. Помнишь, он говорил, что терпеть не может мечтателей?

— Да. Тех, которые мечтали увидеть космос потому, что он казался им сказкой, чем-то вроде новой увлекательной игры со сложным сюжетом, полным приключений и романтики, — подхватил Макс, улыбнувшись. — Он так и не понял, наш добрый сержант, что почти все его курсанты пришли в школу из-за того, что хотели убежать от реальности, найти за пределами Земли другой мир, в котором не властвуют законы, царящие здесь.

Джул отвела от лица растрепавшиеся на ветру волосы. Они были чёрными, как сам космос. Или дуло нацеленной на тебя плазменной винтовки.

— Довольно странно так говорить о месте, где родился. Не находишь? — спросила девушка.

— Но ведь и ты думаешь так же, разве нет?

Джул задумчиво кивнула.

— Я не росла в трущобах, как ты, но никогда особенно не любила «колыбель человечества», как всё чаще называют Землю по телевидению.

— Скорее уж «юдоль скорби»! — усмехнулся Макс.

— Ты снова об этой секте! — Джул поморщилась.

— Знаю, знаю, ты не любишь Красных Братьев, но в их проповедях иногда есть смысл.

— Ерунда! Они так же, как и все, хотят власти.

— Я не хочу.

— Конечно, хочешь. Просто ты ещё не понял, в какой форме предпочитаешь её получить.

— Ну, а ты поняла, что ли?

Девушка пожала плечами. Означало это, что ещё нет, или что не хочет отвечать?

— Ты не права, — сказал, не дождавшись ответа, Макс. — Братья проповедуют единение со Вселенной как с верховным существом. По их мнению, она — наивысшее благо.

— Тогда почему они исключают из неё Землю?

— Потому что Земля проклята. Она — юдоль скорби.

Джул нетерпеливо отмахнулась.

— Прошу тебя, оставь это! И постарайся поскорее забыть весь этот религиозный бред. В конце концов, он — тоже часть Земли, которую ты так стремишься оставить, — девушка положила руку Максу на колено, прижалась к нему. В этом не было эротики — только грусть от предстоящего расставания. — Тебе предстоит долгий путь, — сказала она. — Не бери же с собой ту чушь, которой святоши пытаются набить тебе мозги.

Парень обнял её.

— Многие следуют учению Красной Церкви. Но ты права: я не собираюсь думать в космосе о единении со Вселенной. Надеюсь, я и так сольюсь с ней.

— И мне бы этого хотелось, — лицо Джул посветлело. — Теперь ты говоришь как мужчина, которого я люблю! — она потянулась к Максу, и они поцеловались.

— Мне жаль, что мы должны расстаться, — сказал он, когда они разъединились.

Впервые прозвучала эта фраза, выражавшая мысли обоих.

— Я знаю, — тихо проговорила Джул. — Не надо об этом. Ведь больше всего мы хотим вырваться отсюда. Без этого нам не нужна даже любовь.

Она была права. Макс не мог не признать этого. Да, друг друга они хотели меньше, чем вырваться в космос, символ будущей свободы. И даже если там их ждёт смерть — пускай! Лишь бы не прозябание, которое страшило их больше всего на свете.

Здесь, на Земле, даже самое светлое чувство омрачалось ощущением несовершенства окружающего мира, его порочности: словно отовсюду веяло запахом разложения и гнили. Максу хотелось, чтобы они с Джул покинули «колыбель человечества» рука об руку, но они знали, что этого не случится. Их любовь была настоящим, проверенным чувством, но они были не готовы пожертвовать ради неё свободой, которую надеялись обрести за пределами Земли. Они не говорили об этом прежде, но оба осознавали это.

— Скоро световые годы будут отделять нас не только от неё, но и друг от друга, — сказал Макс. — Будем ли мы счастливы друг без друга?

— Я ведь просила не нагнетать! — Джул слегка толкнула его щекой в плечо.

Невесело усмехнувшись, парень обвёл взглядом многокилометровую панораму, открывавшуюся с фермы. Площади, улицы и небоскрёбы тонули в лёгком тумане, только их верхушки вырывались из бледного марева, сверкая алюминиевыми конструкциями. Лучи заходящего солнца проникали внутрь орбитальной станции через гигантские прозрачные стены, площадь каждой из которых составляла не менее двух квадратных километров. Они располагались вдоль борта секции хабитата одна за другой, соединённые только «тонкой» перегородкой шириной пятьсот метров, в которой располагались грузовые и почтовые шлюзы, а также автоматические станции слежения за внешней средой. Последние имели вид полупрозрачных капсул, вертикальными рядами спускавшихся по всей длине перемычки.