Недоросль имперского значения - Дмитрий Луговой Страница 5
Недоросль имперского значения - Дмитрий Луговой читать онлайн бесплатно
* * *
Внезапным шквалом промчалась майская гроза, и буквально через два дня заполыхало цветами душистое разнотравье. Прозрачный лес сменил прохладу предлетней духотой. Жарко парило от перегретой земли, обдавая тяжёлыми ароматами хвои, грибниц, и чего-то такого, что мой городской лексикон был не в силах даже описать. Щебетанье пичуг по утрам, доносившееся из леса, оглушало даже на монастырском подворье. А когда вечерней порой с опушки наползали сумрачные тени, начинали гулко ухать совы, и где-то далеко-далеко перекликались воем, преходящим в неумелый лай, откормившиеся после зимы волки.
В какой-то миг я понял, что откладывать свой поход больше нельзя. До Калуги я, пожалуй, доберусь с ближайшей оказией, то есть с первым же обозом, отправлявшимся в город с монастырскими нуждами. И этот первый – самый короткий отрезок не будет стоить мне ничего. Монахи и так приютили меня, ничего не требуя взамен. А вот дальше придётся думать. До Москвы в моё время расстояние было примерно сто восемьдесят километров. И это с учётом того, что столица разрослась неимоверно. Пусть сейчас будет двести. Ерунда по меркам двадцать первого века. Три-четыре часа, в зависимости от вида транспорта, пробок и собственной расторопности, и ты уже на Красной площади. Здесь же за то же время едва удастся добраться от центра Калуги, до её окраин, которые я помнил по своему времени. Даже если мне каким-то чудом удастся раздобыть верховую лошадь, толку от такого приобретения для меня мало. В последний раз я катался верхом в городском парке лет в пять, под чутким присмотром родителей и с инструктором за спиной.
И, опять-таки, это ещё далеко не полпути. От Москвы до Питера, насколько я помню, ещё около семиста километров. Итого – девятьсот. Средняя скорость пешехода – пять километров в час. Но с такой скоростью целый день идти не будешь. Хорошо, если четыре выдержишь. Часов восемь с перерывами я продержусь. Получается тридцать два километра. То есть двадцать восемь с хвостиком дней пути. А если учесть всякие задержки, коих мне однозначно не избежать, то хвостик может растянуться на много… дней на двадцать, не меньше.
Случай отправиться в путь представился через два дня. В город отправлялись две телеги, гружённые до краёв какой-то монастырской утварью. Выезжали в пять утра, так что подняться пришлось чуть свет. После лёгкого завтрака тронулись. В обозе кроме меня наличествовали два возницы и ещё трое мужиков из монастырских селян. От настоятеля я на прощанье получил благословение, письмо, которое надо было вручить по одному адресу в Калуге. По словам старца, я, благодаря его рекомендации, смогу получить там дополнительную помощь. Ещё он дал мне мешочек из плотной холстины, в котором звякнула какая-то денежка. Сколько там было, я пересчитывать не стал – было неудобно развязывать и любопытствовать. Я искренне поблагодарил доброго старика. Скорее всего, я сюда больше никогда не вернусь. Печально.
Поклонившись, повторив жест за попутчиками, я отвернулся от гостеприимных стен и зашагал по просёлку, догоняя телеги.
Надо сказать, что приодели меня монахи в соответствии со временем. Сам-то я не мог похвастаться обширным багажом. Да и то, что на мне было, тоже светить не стоило. По некотором размышлении было решено снабдить меня мирской одеждой вольного мещанина. Ибо одевать меня по монастырскому чину не стоило по многим причинам – и монах, даже послушник, из меня никакой, любой встречный раскусит. Да и без пострига не положено – уходить в прямом смысле в монастырь я не собирался.
Где уж братия раздобыла мой нынешний гардероб, я не знаю, но пришелся он почти впору. После небольшой подгонки вообще сидел, как на меня сшитый. Мои же вещи были уложены в котомку вместе с запасом сухарей и деревянной флягой с водой. Небогатый набор, но и за то спасибо.
Путь лежал через лес. Высокие светлые сосны вскоре сменились сплошными лиственными деревьями – осины, клёны, липы, редкие дубы и берёзы. И нижним ярусом непролазная лещина. Ночью опять прошёл сильный дождь, да и сейчас небо было закрыто тяжёлыми тучами, готовыми вот-вот разродиться очередным ливнем. Тяжёлые холодные капли звонко шлёпали по земле в утренней тиши, отбивая всякую охоту отклоняться от центра дороги. А ещё припомнились клещи, коих в таком лесу должно быть превеликое множество. Не-не-не! Ни боррелиоз, ни энцефалит мне точно не нужны, особенно при современном уровне медицины.
Сразу же, при упоминании о клещах, сработала психосоматика, и мне стало казаться, что мелкие кровопийцы ползают по всему телу. Бр-р! Я начал чесаться и пытаться нащупать под непривычной грубой одеждой паразитов, чем вызвал снисходительные усмешки обозников. Да пошло оно всё! Пересилив себя, выкинул из головы мысли о клещах. Но им на смену пришли не менее грустные: иммунитет-то у меня другой! Ну, допустим, какие-то прививки у меня до сих пор актуальны. А все остальные болезни? От чего меня прививали в детстве и какой срок действия вакцин – этого я, увы, не знал. Оставалось только надеяться на русский авось и молодость организма. Другого выхода я пока не видел. Если только предложить нынешним академикам поэкспериментировать с грибком Penicillium, описав, насколько я сам помню, работу Александра Флеминга. Да только до тех академиков ещё топать и топать. Да и надо как-то заставить их мне поверить. Короче – пичалька.
Скорость нашего передвижения была совсем небольшой. Километра три в час. Тяжело гружёные телеги не спеша катились по песчаной дороге, влекомые низкорослыми клячами. Я бы и быстрее шагал. Дорога постепенно понижалась, и, наконец, выбежала из леса на просторную луговину. Вдалеке свинцово блеснула вода не очень широкой речки. Судя по всему, это может быть только Угра. Лошади на открытой местности чуть взбодрились и пошли быстрее. И всё равно – при таком темпе в городе будем не раньше полудня. Кроме нас по дороге никто не двигался. Насколько хватало взгляда, везде было сплошное безлюдье. Скорее всего, причиной тому была сегодняшняя погода. Тучи словно ещё больше сгустились, затемнив раннее утро до уверенных сумерек.
Мои попутчики о чём-то встревожено переговаривались между собой. Я подошёл поближе и поинтересовался причиной их беспокойства.
– Тёмно и пустынно, – ответил один из возниц. – А под городом опять Юрас объявился.
– Юрас? – переспросил я. – А кто это?
На меня посмотрели, как на слабоумного. Блин, такое впечатление, что я спросил, например, что такое Москва. Ну не местный я – что теперь поделать?
– Юрас… – протянул возница. – Тать он. Тать и душегубец. Всё больше по зиме лютюует, но бывает и в такое время объявится.
Во как! Только этого мне ещё не хватало. Блин! А если подумать – сколько же сейчас кругом опасностей может подстерегать жителя двадцать первого века?! Это же не на мягком диване киношку смотреть. И не Злотникова читать. Тем более, что попал-то я сюда сам, в своей, так сказать, тушке, а не вселился в чьё-то тело. Грустные мысли, грустная погода, грустное приключение…
Из-за пологого холма показались крыши, а потом и сама деревня неспешно выплыла навстречу нам. Мужики приободрились. Я напряг память:
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments