Русские ушли - Светлана Прокопчик Страница 49

— Спасибо, Джулиан. Когда будем жить в тауне, — Майкл усмехнулся, — ты будешь психологом, а я управляющим у начальника. Я буду богатым и к тебе в клиенты запишусь.

— Точно. Мы так и сделаем.

К начальнику колонии Майкла отвели на следующий день. Николас Харри выглядел довольным.

— Вот что, Майкл. В личном деле у тебя этот факт почему-то не отражен, но мне сказали, ты менеджер высшего звена.

— Есть такое.

— Я никому не верю на слово. Но я навел справки, посмотрел на результаты твоей работы в колонии. Я давно к тебе присматривался и подсунул тебе в качестве испытания несколько тестовых заданий. Я удовлетворен полученными результатами. Ну и, признаюсь откровенно, свою роль сыграли рекомендации Стэнли Закароффа и Джулиана Лоуренса. — Выдержал паузу. — Нам тут таиться без нужды, бежать отсюда некуда, если кинуть попытаешься…

— Дурак я, что ли? — презрительно скривился Майкл.

— У меня есть некая сумма, хочу дело свое открыть. Я не вечно буду при колонии сидеть, а убраться с этой планетки мне не позволят. Значит, надо устраиваться здесь, и устраиваться хорошо.

— Согласен, — быстро сказал Майкл.

— С чем?

— Не с чем, а на что. Я умею это делать. Фирма уже есть?

— Нет, пока ничего нет. Я даже с профилем не определился. Мне-то все равно, лишь бы законно и доход приносило стабильный. Я знал, конечно, что ты не откажешься, — он хитро прищурился, — поэтому распорядился приготовить тебе отдельный кабинет. Здесь, в административном корпусе. Сходи, осмотрись, если что надо — к моему секретарю. А с чего начать — сам решай.

Майкл вздохнул, подумав: работа на воле отличается от работы в колонии прежде всего тем, что о зарплате заикаться не имеет смысла.

— Ну, об этом мы потом поговорим, — совершенно верно понял его Ник Харри. — Через недельку. Хочу посмотреть, как у тебя дело пойдет.

— С вашего позволения, — Майкл отступил к двери.

— Конечно. Да! Ты, по слухам, жениться собрался?

— Осточертел мне тюремный комфорт.

— Понимаю, понимаю. — Начальник долго молчал. — Мэри-Энн, между прочим, племянница одного моего приятеля. Не бедный человек, но страшно скупой. Бедняжка должна зарабатывать на жизнь в колонии. А дядюшке ее жить до понедельника осталось, как тут у нас говорят. И других наследников у него нет. Мэри-Энн сама об этом не подозревает. А я вот знаю, я завещание видел. Так что ты, когда женишься, подумай: мы ведь можем и компаньонами стать. А что ты каторжник — так у меня воли ненамного больше. Документы на твою супругу оформим, чтоб никто не придирался.

— Всегда знал, что у меня изумительное чутье на деньги и хороших женщин.

«Жизнь налаживается, — думал Майкл, стоя посреди малюсенького, но собственного кабинета минутой позже. — Месяц назад я подыхал. Через полгода буду уважаемым и богатым членом местного общества. А Железный Кутюрье еще не раз пожалеет, что меня предал».

* * *

— Ты в Бога веруешь? — спросил Роберт.

Майкл отложил газету, внимательно посмотрел на соседа. Роберт казался веселым.

— Хрен его знает. Но вообще-то я крещеный. Православный, — ответил Майкл честно. — А что?

— Там падре. В бильярдной.

— В смысле? В колонии завели священника?

— Не, пришлый какой-то. Вроде миссионера. Говорят, папа возмущен развратом, вот и разослал молодежь — трудиться по закоулкам, души наши заблудшие спасать.

Газета слетела на пол, а Майкл поскакал к двери, пытаясь обуться на бегу. У двери споткнулся, упал с грохотом. Ругаясь, принялся завязывать проклятые шнурки.

— Во-во! — смеялся Роберт. — Все точно так же. Как услышали, что падре неприкормленный, так рассудок потеряли.

Человек с воли! Майкл забыл уже, что есть на свете люди, живущие в большом мире. Те, кто в тауне, по существу, такие же заключенные, они так же привязаны к колонии, как и каторжники. Одна разница, что селятся по ту сторону забора. Но в мире-то все относительно, и можно сказать, что таун — это колония, а колония — это таун. Это смотря с какой стороны забора поглядеть.

— Джулиан говорит, падре вместо мессы придется обо всех новостях рассказывать, потому что газеты — это не то, — рассуждал Роберт.

Майкл наконец сорвался с места и гигантскими прыжками понесся в бильярдную. Распахнув дверь, прямо с порога угодил в гудевшую, возбужденную толпу товарищей по несчастью. Прибытие священника взбудоражило всех. Майкл занял очередь.

Под зеркалом кучковались страждущие. Майкл прибился к ним, жадно хватая новости. Информация, полученная от Роберта, подтверждалась. Накануне прибыл корабль с папской миссией на борту. Администрация растерялась. Точных распоряжений на случай вторжения священнослужителей не было, а проконсультироваться оказалось не у кого: Железный Кутюрье неделю как отбыл на отдых. «Ну да, — подумал Майкл, — теперь до самого сентября его искать бесполезно». Привычки своего отца он изучил в лучшем виде. Тот каждое лето пересекал на парусной яхте Тихий океан. Не то чтобы он был совсем недоступен, нет. Но беспокоить его разрешалось только по самым важным делам, и мелкие непонятки в колониях вряд ли к ним относились. Администрации пришлось решать самой.

Нику Харри не хотелось ссориться с папой. Кто его знает, как там оно за гробом-то. Откажешь в пустяке, а потом вечность кипи себе в адском котле да чертям подмахивай. Харри рассудил, что большой беды не случится. Заключенные были опытные, знали, что раскрывать тайны Железного Кутюрье в колонии еще более опасно, чем на воле. И пустил падре за забор, правда, только в Верхнюю Палату.

На территории «Вечного солнца» не было ни церкви, ни даже заваляшей часовенки. Падре собрал прихожан в сердце разврата — в кирпичной палатке, где развлекались заключенные. Осмотрел предварительно все помещения, отверг читалку, предложенную ему поначалу. К счастью, за бильярдным залом нашлась подходящая комнатенка, откуда не видать было игорных столов, там падре и обосновался.

— Возмутился сначала, — рассказывал Джулиан, уже побывавший у гостя, — там же не то что стенки, там даже ширмы нет! Ну как исповедовать — глаза в глаза, что ли? Но мы его уговорили. С понятием мужик оказался, правильный. Нам-то ведь уже неважно, видим мы священника или нет, мы на допросах бывали. А душу облегчить надо.

Джулиан выглядел просветленным, Майкл вздохнул с завистью. Тут же укорил себя: грех завидовать. Стало смешно: за минимум одно осознанное убийство совесть его не мучила. А тут — одного знания, что рядом священник, вполне хватило, чтобы вспомнить о душе. Проснулись забытые принципы, и сердце защемило от сладкой тоски — универ, субботняя утренняя месса, после которой их отпускали на праздники. Майкл к мессе не ходил, потому что крестился по материнской традиции, но изредка выбирался в ближайший православный храм, который находился в Лондоне…