Сигнал сбора - Уильям Форстен Страница 49

— Не сомневайтесь, сэр. — Хорошо, Джон. Назначаю тебя координатором всех работ, связанных со строительством этой ЖД и литьем, только не трогай парней Хьюстона и Флетчера, а то они шкуру с тебя снимут. Договорились?

— Так точно, сэр, спасибо, сэр.

— Сегодня прекрасная погода, джентльмены, и сейчас я собираюсь прокатиться на лошади и насладиться прогулкой. Удачного вам дня.

Выйдя за дверь, он бросил быстрый взгляд через плечо. Майна, Фергюсон и Калинка в восторге лупили друг друга по спинам. Закатив глаза, Эндрю отвернулся и направился к дороге. Не иначе, они задумали это уже пару недель назад, думая, что придется долго его уламывать.

Честно говоря, он обожал железные дороги, и ему уже не терпелось предпринять первую поездку по МФЛ и СЖД.

— Знаешь, вы, янки, такие странные, — доброжелательно сказал Калинка сидящему за столом Винсенту, наливая ему еще одну чашку чаю.

Винсент стал постоянным гостем в его жилище. Собственно, две недели он просто жил в семье Калинки, пока не зажила его раненая нога. Но и после этого юноша навещал своих друзей каждый день. По всему было видно, что основной причиной его частых визитов является Таня, которая каждый вечер с нетерпением ждала прихода дорогого гостя. Просидев за беседой со старшими пару часов, молодежь шла погулять, каждый вечер возвращаясь незадолго до отбоя.

Впрочем, это было не просто ухаживание. Винсент стал настоящим членом семьи, подолгу сиживая с Калинкой и принимая активное участие в домашних делах.

Вместе им удалось добыть в литейной мастерской кучу разломанных и нестандартных кирпичей, и теперь Калинка был, пожалуй, единственным крестьянином в Суздале, у которого в доме была настоящая труба. Не говоря уж о том, что он был первым крестьянином, у кого в углу тикали часы и кто обладал Библией, по которой Винсент учил его читать.

Калинка считал эту книгу самой большой загадкой, хотя никогда не говорил об этом вслух. Ибо истории о Иисусе, Моисее и Аврааме были очень похожи на те, о которых по воскресеньям с амвона рассказывают священники.

— Почему же это мы, янки, такие странные? — с улыбкой поинтересовался Винсент. Он потянулся, сидя на стуле, и его черты исказила гримаса боли.

— Это из-за твоей ноги? — с беспокойством спросила Таня, подбегая к нему.

— Нет, нет, ничего, просто немного прихватило, ерунда.

Калинка улыбнулся, глядя на них.

Девушка хлопотала над раненым день и ночь, когда у него не спадал жар. Беспокоился даже целитель Вайс, который часами оставался у ложа Винсента. Сиделка Кэтлин наведывалась каждый день и учила Таню правильно ухаживать за больным. Но даже после того, как горячка отпустила его, Винсент никак не шел на поправку. Ночами он будил их громкими воплями, сбрасывая на пол мокрое от пота одеяло.

Калинка тут же вставал, чтобы помочь ему, но еще до него у постели Винсента оказывалась Таня, которая шептала успокаивающие слова, вытирая платком вспотевшее лицо, и юноша расслаблялся, снова погружаясь в сои до тех пор, пока ему не являлся новый кошмар.

В конце концов Винсент все-таки выздоровел, но в его глазах осталась грусть, которая еще долго будет пребывать с ним.

Поскольку Таня была единственным ребенком Калинки, все помыслы крестьянина были о ней, его маленькой девочке, которая вдруг превратилась в женщину. У него не было никакого положения, никакого приданого для Тани, и он боялся, что ей предстоит заниматься тяжелой работой, которая быстро погасит яркий огонь ее души и раньше срока сведет в могилу. У него была еще одна причина бояться, и так как Ивор не предложил заступничества его семье, Калинка дрожал от страха при мысли о дне выбора жертвы для Праздника Луны. Отбросив на время эти раздумья, он радостно наблюдал за парочкой, погруженной в увлекательную для обоих беседу. Калинка полюбил этого юношу, который был послан ему Пермом вместо сына, утраченного много лет назад. В Винсенте была сила, но была также и нежность — столь необычное, но вместе с тем прекрасное сочетание. Да, он хотел бы когда-нибудь назвать этого человека сыном.

В доме было тепло и уютно. В очаге потрескивал огонь, обволакивая присутствующих приятным жаром, атмосфера комнаты была наполнена тишиной и счастьем. На столе лежали ломти свежего хлеба, и Людмила, стоя в углу, с благожелательной улыбкой смотрела на молодую пару. Калинка подмигнул ей, и они оба вспомнили, как двадцать пять лет назад зародилось их собственное чувство.

Молчание длилось очень недолго. Молодые люди поймали на себе взгляды Калинки и Людмилы и одновременно залились краской. Переводчик усмехнулся и погрозил им пальцем.

Раздался стук в дверь, и Людмила кинулась открывать.

В дверях стоял высохший старик с седой бородой, доходившей ему до пояса. Позади него толпился еще десяток людей, все в одинаковых белых шерстяных рубахах, перехваченных поясом. Их ноги были обмотаны какими-то тряпками, чтобы не так мерзнуть от осеннего холода.

— Мир и благо этому дому, — произнес старик, низко кланяясь.

— И вам благо, Нахатким, родичи и друзья, — ответил Калинка, подходя к двери и в свою очередь кланяясь гостям.

Всем входящим в дом Людмила предлагала хлеба с солью на расписном подносе. Каждый гость брал ломоть хлеба, макал его в соль и обращал лицо к иконе Кесуса, висящей на восточной стене.

Перекрестившись, они съедали хлеб, низко кланялись иконе и только после этого присаживались за стол.

Какое-то время все напряженно молчали, а Калинка с женой разливали гостям чай, накладывали им хлеб, зелень и солонину.

Калинка кинул взгляд на Готорна и улыбнулся. Ловушка захлопнулась. Винсент и не подозревал, что должны появиться гости, и тем более не знал причину их прихода.

Нахатким был, пожалуй, самым старым человеком в Суздале и потому пользовался особым уважением. Хотя он был всего лишь торговцем кожами, даже знать испытывала к нему некоторое почтение, ну а среди купечества его мнение было непререкаемо, так как годы одарили старика редкой мудростью.

Остальные были известными крестьянскими вожаками Суздаля и его окрестностей. Борис, близкий родич Калинки, даже умел читать и потому пользовался огромным авторитетом. Высокий и сильный Василия был незаконнорожденным сыном крестьянки и знатного человека. Хотя его отец, давно уже умерший, не уделял ему никакого внимания, Василия ухитрялся вращаться в обоих кругах и часто выручал крестьян из неприятностей, за что прослыл мудрым советчиком, которому доверяли все простолюдины.

Все они пришли сюда по делу, и Калинка не замедлил начать разговор.

— Когда вы постучались, мы тут с моим другом Готорном как раз говорили о том, какой странный народ эти янки, — безразличным тоном произнес он, потрепав Винсента по плечу.

— Как твоя нога? — задал вопрос Нахатким, на его морщинистом лице появилось выражение сочувствия.

— Все хорошо, господин, — ответил по-русски Винсент. — Спасибо.