Вся власть советам! - Александр Михайловский Страница 48

— Понимаю, Михаил Васильевич, — ответил я. — Только хватит ли у нас наличных сил, чтобы привести в порядок и Крым, и центральную Украину, и Одессу, где сейчас правит бал Румчерод? Батальон туда, батальон сюда… Двое суток сидим в Киеве, чтобы наладить тут хоть какое-то подобие советской власти. И в Крым наводить порядок на Черноморском флоте надо, и на Кавказ надо, и в Одессе румын образумить надо, а то вон что выдумали — построить Романия Мару, «Великую Румынию времен Трояна и царя Децебала». И в Винницу к Скоропадскому надо, и чехов в Житомире разоружить необходимо… И здесь, в Киеве, надо резерв держать, а то далеко ли до греха — могут мятеж поднять, недобитки. После душки Керенского все в стране расползается, словно гнилая тряпка. Голова кругом идет. А сколько мы уже видели разных местных «советов», которые, получив в руки власть, занимаются черт-те чем. Сказать честно — зла не хватает. Представьте себе — какой-нибудь бывший счетовод объявляет себя главой «независимой республики Великое Лайно», начинает издавать декреты, типа: «Об обобществлении кур», печатает на газетной бумаге свои деньги, создает армию аж из десятка «гвардейцев», с которыми отправляется воевать с соседним хутором. Который, оказывается, тоже уже и не хутор вовсе, а «независимая крестьянская республика Дурневка». Одно дело, повесить после публичного суда военного трибунала за вооруженный мятеж и создание незаконных вооруженных формирований руководителей Центральной Рады: Петлюру, Грушевского и Винниченко. И совсем другое дело — возиться с каким-то местечковым «паном атаманом Грицианом Таврическим», дорвавшимся до власти над отдельно взятым хутором.

Фрунзе, посмеиваясь, слушал меня. Но потом вдруг стал снова серьезным.

— Знаете, Вячеслав Николаевич, до революции мне казалось, что самое трудное для нас, большевиков, будет — это вырвать власть у самодержавия. Как же я ошибался. Удержать власть и управлять страной — задача во много раз труднее. Теперь все по-иному, вчерашние союзники вдруг становятся злейшими врагами, а враги — товарищами по оружию. Даже голова кругом идет.

— Это действительно так, Михаил Васильевич, — сказал я. — Мне ведь тоже раньше приходилось заниматься совсем другими делами. А причина всего — то, что одни товарищи пошли в революцию, чтобы принести народу счастье, каким бы оно им ни виделось, а другие лишь за тем, чтобы дорваться до власти. Да и у наших оппонентов дела обстоят так же. Одним обидно за державу, а другим — за спаленное мужичками имение. Впрочем, товарищ Фрунзе, деваться нам некуда. Взялся за гуж — не говори, что не дюж! Итак, завтра утром мы формируем два батальона. С первым я еду в Винницу, разбираюсь с обормотами из тамошнего гарнизона, провожу переговоры с командованием эскадры воздушных кораблей. Ну, и встречаюсь с генералом Скоропадским. Бывшего великого князя Михаила брать с собой, пожалуй, не стоит. Его там многие знают в лицо, и появление брата царя в компании большевиков многим может и не понравиться. Пусть пока побудет в Киеве. Да и его текинцы нам пригодятся здесь как своего рода СОБР — спецотряд быстрого реагирования. После Винницы надо заняться чешским легионом в Житомире. Их надо или разоружить по-хорошему, или… Тут полная для них свобода выбора. Только пусть потом не обижаются. Никаких иностранных вооруженных отрядов на территории Советской России быть не должно. А потом, когда закончим текущие дела, со вторым батальоном, совместно с контр-адмиралом Пилкиным, комиссаром Задорожным и нашим спецпредставителем майором Османовым, отправимся в Крым через Гуляй-поле. Есть там один интересный персонаж. Да, кстати, в Крыму сейчас находится барон Врангель. Но мы потом решим, что с ним делать. Вы же, товарищ Фрунзе, с двумя оставшимися батальонами останетесь в Киеве и будете укреплять здесь советскую власть. Вскоре к вам должно подойти подкрепление — сформированные товарищем Ворошиловым в Донбассе части Красной гвардии. Да и эскадра боевых кораблей постепенно перебазируется к вам. Все должно быть организовано так, чтобы в тот момент, когда я закончу все дела с чехами, у вас все было готово для выступления на Одессу. Туда отправится старший лейтенант Бесоев. А майор Османов после Севастополя займется делами турецкими. Надо и там заключать мир.

Я вздохнул и улыбнулся.

— Вот, такие у нас наполеоновские планы, Михаил Васильевич…

— А почему вы улыбаетесь, Вячеслав Николаевич? — не понял меня Фрунзе.

— Дело в том, что Наполеон никогда не составлял планов сражения, — ответил я. — Совсем, никогда. «Ввязаться в бой, а там посмотрим» — вот таким был его принцип ведения войны.

— Но нам такая метода категорически не подходит, — подхватил мою мысль Фрунзе, — поскольку мы — большевики. А социализм — это планирование и контроль.

— Ну, так что насчет моего плана? — спросил я.

— Думаю, что его можно принять за основу. Ну, а по ходу его выполнения мы будем вносить коррективы, — немного подумав, сказал Фрунзе. — Давайте, Вячеслав Николаевич, разберемся хотя бы с одним осиным гнездом. А потом займемся Севастополем и Крымом.

— Майору Османову и его людям лучше заранее выехать в Крым. По дороге они могут сделать небольшую остановку в Гуляй-поле и поближе познакомиться с тамошними товарищами, — кивнул я. — А потом и в Севастополь отправимся. Надо будет туда загодя отправить разведгруппу, которая ознакомится с местным колоритом и разберется, что к чему.

— Ох, чувствую, непросто нам там будет, — вздохнул Фрунзе.

— Непросто, но другого выхода у нас нет, — согласился я. А потом подумал и напомнил Фрунзе любимую пословицу Сталина: — Нет таких крепостей на свете, которые не смогли бы взять большевики!

28 (15) ноября 1917 года, полдень.

Петроград. Совещание в Таврическом дворце.

Присутствуют: председатель Совнаркома И. В. Сталин, командующий особой эскадрой контр-адмирал Ларионов, командующий Балтфлотом контр-адмирал Бахирев, академик и генерал-лейтенант по Адмиралтейству А. Н. Крылов, директор Путиловского завода подполковник корпуса морских инженеров И. И. Бобров, нарком промышленности и торговли Л. Б. Красин.

— Товарищи, — председатель Совнаркома достал из пачки «Герцеговины Флор» папиросу, — я собрал вас сегодня для того, чтобы решить несколько вопросов по поводу дальнейшего существования нашего флота.

В гробовой тишине чиркнув спичкой, Сталин не спеша прикурил папиросу и, сделав затяжку, продолжил:

— С одной стороны, наследство от императора Николая Второго и Временного правительства получено не самое благополучное. Страна изнурена и разорена трехлетней войной. Армия и флот в значительной степени подверглись разложению и потеряли боеспособность. Напомню, что в марте сего года никаких большевиков во власти еще и близко не было, а флотских офицеров уже кидали за борт и поднимали на штыки. В своем стремлении к «свободе» и «демократии» либеральная буржуазия переплюнула даже последователей князя Кропоткина. Должен сказать, что экономическое положение Советской России крайне тяжелое, и наличных средств у нас очень мало. Кроме того, значительная часть квалифицированных рабочих наших крупнейших заводов в настоящее время составляет костяк формирований Красной гвардии, и отозвать их с фронта борьбы с контрреволюцией, сепаратизмом и бандитизмом мы пока не имеем возможности.