Кукловод. Книга 2. Партизан - Константин Калбазов Страница 48

Брусилов в сердцах бросил на стол карандаш, который, прокатившись по бумагам, ударился о перекидной календарь. После этого генерал поднялся и, явно нервничая, прошелся по кабинету, двигаясь стремительно и порывисто. Наконец, он взял себя в руки и встал у окна, глядя во двор штаба, по которому сновали офицеры и нижние чины, каждый занятый своим делом.

— Разрешите, ваше высокопревосходительство, — адъютант командующего замер при входе, выказывая образцовую выправку.

— Что там еще, Виктор Семенович?

— Ротмистр Рогозин с докладом.

— Пригласите.

Брусилов вернулся за стол, окончательно взяв себя в руки. Одно дело, когда тебя видит начальник штаба, можно сказать, сподвижник и вообще генерал. И совсем другое, когда это ротмистр. А еще появление Рогозина могло означать какое-то изменение в обстановке. С одной стороны, отделение под командованием прапорщика Шестакова в настоящий момент занималось разведкой, но в то же время его работу курировала контрразведка.

— Ваше высокопревосходительство, только что прибыл доклад от поручика Чиркова.

— Он не сильно злоупотребляет своими голубями? Эдак и без связи останется.

— Голубей нужно менять достаточно часто, чтобы они не привыкли к новому месту. Аэроплан же доставил им свежих.

— Ясно. Что-то интересное? Захватили еще одного генерала?

— Никак нет. Генерал им больше не попадался.

— Жаль. Очень жаль, потому что фон Секта мы не уберегли. Буквально только что прошел доклад, что наш аэроплан был сбит над территорией противника.

— Я уже в курсе, ваше высокопревосходительство.

— Так что там у вас?

— Поручик Чирков докладывает, что их группа подготовила к подрыву три моста на стратегическом направлении и к концу дня закончит минирование еще двух, которые можно использовать в качестве запасных маршрутов. Таким образом, группа может полностью блокировать железнодорожное сообщение со станции Новый Сандец в какую бы то ни было сторону. И для переброски войск на юг, в частности. Я думаю, в этом случае сообщение будет прервано минимум на неделю.

— Отчего же они не взорвали эти мосты уже сейчас? — удивился Брусилов.

— Как следует из доклада Чиркова, Шестаков опасается, что, в случае если они взорвут мосты, Макензен может решить, что его вынуждают атаковать на прежнем участке, и может изменить свои намерения, о которых нам сейчас известно все.

— Нда-а. А этот прапорщик прямо стратег. Для нас было бы подарком, если бы Макензен решил изменить направление основного удара. Но к сожалению, это не произойдет ни при каких условиях. Этому не помешало бы и благополучное прибытие фон Секта к нам. Германцы уже израсходовали практически все снаряды, чтобы прорвать фронт, понесли серьезные потери, вклинились в линию обороны Третьей армии. Теперь у Макензена есть только один путь — вперед, и только вперед, пока остается такая возможность.

— Я так понимаю, в штабе фронта не прислушались к вашим рекомендациям, ваше высокопревосходительство? — поинтересовался Рогозин.

— Не в штабе, а лично командующий, — задумчиво поправил ротмистра Брусилов. — Господин ротмистр, насколько может быть достоверной информация, полученная от поручика Чиркова? Только хорошенько подумайте, прежде чем ответите.

— Что именно вас интересует?

— Все. Но в особенности то обстоятельство, что они сумеют помешать маневру Макензена. Я могу быть уверенным, что немцы не смогут перебросить резервы на участок нашей армии?

— Но вы сами только что…

— Я помню, что я только что сказал. Ответьте на мой вопрос.

— Сведения абсолютно достоверны, ваше высокопревосходительство. В случае если бы Чирков хотя бы усомнился в чем-то, он должен был указать на это условной фразой. Но в его донесениях пока встречаются только знаки, свидетельствующие о том, что нам следует верить написанному. А в преданности поручика и в его профессионализме я не сомневаюсь. Мы вместе уже не первый год.

— Благодарю. Итак, Петр Николаевич, что мы имеем? — Брусилов вновь обратился к начальнику штаба. — Передовые части нашей армии без труда сдерживают не такое уж и упорное наступление на перевалах и под Козювкой. В случае если Макензен все же решит начать переброску войск на наш участок фронта, сделать ему это будет довольно проблематично. Во всяком случае, у нас появится время, чтобы на это среагировать. Хотя я и уверен, что этого не случится. Германцы основательно увязли в этом прорыве, тем более что успели достигнуть кое-каких успехов.

— Алексей Алексеевич, я не думаю…

— Мое решение и моя ответственность, Петр Николаевич. Я не могу стоять в стороне и наблюдать за тем, как обрушится фронт из-за халатности и близорукости командующего.

— Но у нас фактически нет времени на проработку всей операции. Прорыв может произойти в любой момент.

— Понимаю. — Брусилов нажал на кнопку вызова и, когда в кабинет вошел адъютант, приказал: — Немедленно известите командиров корпусов, что я назначаю совещание на семнадцать ноль-ноль. Кроме этого, вызовите на совещание командира и начальника штаба Четвертой дивизии.

— Слушаюсь, — лихо мотнув головой, словно конь на водопое, адъютант тут же скрылся за дверью.

— Что вы задумали, Алексей Алексеевич? — удивился Ломновский.

— Ничего особенного. Как говорят у нас на Руси — или грудь в крестах, или голова в кустах. Разумеется, Корнилов для этого подошел бы куда лучше, у него настоящий талант увлекать людей в атаку, даже самую безнадежную. Но и Антон Иванович не многим ему уступит. Хотя его «Железных стрелков» изрядно разбавили, костяк там крепкий. Деникин как раз закончил формировать свою Четвертую дивизию, и она полностью укомплектована.

— То есть вы хотите отправить Радко-Дмитриеву подкрепление?

— Чтобы он раздергал на латание дыр еще и дивизию Деникина? Нет уж, увольте. Разрозненное введение в бой отдельных подразделений приведет только к тому, что противник будет иметь возможность их уничтожить по отдельности. Необходимо собрать единый кулак и нанести решительный удар. Только так, и никак иначе.

— Но… Вас могут отдать под суд.

— Петр Николаевич, нас следует расстрелять, если мы, зная то, что знаем, не предпримем контрмер. Положить сотни тысяч жизней русских солдат в прошлом году только ради того, чтобы в этом откатиться обратно, опять же теряя людей, за которых мы отвечаем перед богом. Я не имею возможности переубедить Иванова. Уверен, что если обращусь непосредственно к главнокомандующему, то вновь ничего не добьюсь. Не поможет и просьба к императору. Но, проявив своеволие, я могу помешать Иванову пустить все под откос.

— Но Антону Ивановичу раньше приходилось биться только с австрияками, а они германцам в подметки не годятся, — вновь проявил нерешительность Ломновский.

— Ерунда. Я верю в него, да и в его начальника штаба. Марков из молодых, да ранних, ему бы на плечи генеральские погоны, а кое-кого в отставку. Ну да ладно. Я понимаю, что вы сейчас считаете мои действия авантюрой, на деле же это маневр. Да, дерзкий, неожиданный, но маневр. И вместо того чтобы препираться, давайте лучше за оставшиеся три часа до начала совещания попробуем придумать какой-нибудь удобоваримый план.