Пустота - Майкл Джон Харрисон Страница 48

– Привет? – выкликал он во тьму. – Привет?

– Привет.

Его сердце скакнуло. Он попытался припомнить, на чем окончил предыдущий разговор: чем бы привлечь ее внимание?

– Кем бы ты стала, – произнес он, – если б могла стать кем-то другим?

– Одним?

– Одним.

Она без устали кружилась в вакууме. Тень накрыла его – элегантная, узкоформатная, тысячу метров от кончика одного крыла до кончика другого. Временами она принимала эту форму с перьями. Иногда представала скоплением узелков плазмы, сверхпроводящим потоком, сплетением магнитных полей, где кружились частицы всех энергий. Так же часто отращивала толстый холодный кус плоти, что колыхался во тьме, как диск морского дьявола. Словно признавая вызванные таким разнообразием проблемы и отвечая на безмолвный вопрос, она отозвалась:

– Я в любом случае никогда не знала, кто я такая.

– Ты не знаешь, кто ты?

– Я кем-то была, но даже тогда не помнила, кто я.

Она поразмыслила.

– Даже тогда я к чему-то возвращалась. Но это было давно, – наконец продолжила она. – Знай я тогда, кто я, такой бы и захотела сейчас стать.

– Ты уже была кем-то другим?

– Не могу объяснить.

– А я никогда не бывал никем, кроме себя. Я всегда взаперти.

Но с этим она ему помочь не могла, не в этот раз.

В конце концов послышался ее мрачный шепот:

– Мы все принимаем неверные решения.

Тогда по лику K-тракта скользнул случайный выброс энергии. В местную вселенную выдуло какую-то разреженную оболочку – больше, чем пустоты, меньше, чем газа: темная материя, похожая на призрачный бархат.

– Взгляни! – воскликнула она. – Разве не красиво?

Она переместилась так, чтобы обернуться туда: стометровые перья на кончиках крыльев расплелись и развернулись. Волновой фронт достиг Жестянки ван Занта и прошел через корпус, породив события настолько тонкие, что регистрации они были недоступны. Коснулся лица гостьи – нежно, как пальцы любимого, – и оставил в недоумении аппаратуру.

– Туда кто-то проник, – услышал он ее шепот.

– Так говорят.

– Не очень давно. Я вот думаю: может, и мне туда тоже податься?

Их обоих на двадцать минут захлестнуло экзотическим излучением, но с разными результатами. Когда ван Зант очнулся, она уже вернулась к бесконечному патрулированию пустоты, оставив его наедине с собой.

«Не уходи!» – хотелось закричать Импассу.

Он никогда не успевал ее спросить о столь многом.

Кто ты? Что ты? Почему мы здесь, мы двое? Какова природа нашего диалога со Вселенной? Что случится дальше? Можем ли мы, такие разные, заняться любовью?

Все эти вопросы, за исключением одного, он мог бы задать себе, перефразировав и сведя к: Я когда-нибудь вернусь домой?

Взаимоотношения с Р. И. Гейнсом обессмысливали их все. Чем бы Риг ни занимался, это всегда означало, что где-то заварилась крутая каша. Наряду с текущим он всегда активно продвигал и еще какой-то проект в сфере своей ответственности. Мотивы Гейнса были так расплывчаты, а проекты так засекречены, даже от функционеров ЗВК, что в итоге адекватному описанию поддавалась лишь твоя собственная часть работы (и по тем же причинам трудно было назвать ее «вкладом», ведь ты понятия не имеешь, в чем участвуешь). Стоило появиться гостье Импасса, как ван Зант начинал терзаться вопросом – не о том, зачем Риг Гейнс требует его присутствия здесь, у черта на рогах среди пустоты, а о том, какому аспекту своей, с позволения сказать, личности Импасс обязан согласием на эту миссию.

В такие дни после ее отбытия у ван Занта в голове будто гасли огни, а инструменты ничего не показывали, кроме инсценировки его собственного прошлого: полет Леви за полетом Леви в пустоте. Ему нечем было заняться, кроме медленной долгой борьбы за понимание собственной цели. Ну и еще Тракта. «Ибо, – думал Импасс, – Тракт метит в нас: он медленно догоняет реальную Вселенную». А первое место, какое он захлестнет, – Пляж. Импасс ван Зант же завис так близко к Тракту, как, по его мнению, ни один другой выходец с Пляжа среди живых: это значило, что первым из людей Тракт накроет именно его.

Далеко оттуда, в танцзале «Мотеля Делёз», ассистентка приводила себя в порядок. Пила из бутылки ром и смотрела, как старики блефуют в игре кораблей – поправляют белые панамки, резкими экономными жестами закатывают рукава деловых костюмов, шепчут:

– Так, хорошо…

Или:

– А теперь ты влип.

Им казалось, что ночка выдалась превосходная: то и дело кто-то из них склонял голову на шум океана и темными изюминками глаз зыркал на ассистентку, убеждая ее, что ночка и вправду выдалась превосходная. Кости взлетали и падали, трение останавливало их и прерывало чью-то чужацкую удачу. Ассистентка обоняла слабый запах рвоты в холодном воздухе; скоро стало ясно, что воняет от нее. В три пополуночи море полностью отхлынуло. Через стену, обращенную к морю, вошел Р. И. Гейнс.

– Вау! – сказал он. – Игра в корабли! Подвиньтесь-ка!

Старики поглядели на него прищурившись, как ящерицы, поморгали и подвинулись. Какое-то умение Гейнса заинтересовало их. Вскоре деньги начали менять владельцев.

– Передел, – предложил он.

Те согласились, что название для этой партии удачное. Ассистентка некоторое время наблюдала за ними издали, потом встала и пошла к двери. Ветер дул с берега. Близился рассвет. Словно впервые заметив ее, Гейнс вскочил и заставил ассистентку вернуться. Обвел широким жестом запятнанные солью стены, канделябр с двумя тусклыми лампочками накаливания, пыльные эмблемы за баром.

– Тебя временами бывает тяжело разыскать, – заметил он.

Ассистентка пожала плечами. Предложила ему рому.

– Итак, – проговорила она, – пойдем на кровати посидим?

Он задумчиво взглянул на нее:

– Алеф перестал про тебя спрашивать. Мы и подумали: может, ты чего знаешь?

– Я не понимаю, о чем ты. Никогда не понимала.

Гейнс усмехнулся. Поднял бутылку и изучил ярлык.

– «Блэк Харт», – прочел он. – «С любовью из лагун Карибского моря».

Ассистентка опустила взгляд на предплечье. Там ничего не происходило.

– Я вот что думаю, – сказал Гейнс в пространство, – может, вас познакомить?

В общем-то, он еще не решил. Он недавно вернулся из Зоны Алеф. Там наблюдалась активность, превосходящая ожидания; отражения умных дисплеев реяли в блестящем полу из аллотропного углерода, пахло ионизацией и стройматериалами. Люди Кейса разрабатывали новую схему удержания. Наступало рискованное время. Они не знали, с чем имеют дело. Когда явился Гейнс, там как раз спорили, подключить ли в эту штуку узел толстых проводов и просто посмотреть, что случится, а может, пингануть ее узкополосным передатчиком: дешево и сердито. Атмосфера занятости и профессионального одурения. Кейс сообщил Гейнсу о причине происходящего: тем же утром, но раньше Перл стала излучать радиоволновые импульсы.