Эльфийские хроники - Жан-Луи Фетжен Страница 48

А ему, Пеллегуну, эта атака монстров освобождала дорогу на Лот.

— Это здесь, — сказал Ллав, резко останавливаясь.

Ллиана, не успевая вовремя остановиться и поэтому едва не врезавшись в него, резко свернула на бегу в сторону и остановилась на несколько шагов дальше. Кровь пульсировала в висках, ноги были как деревянные, а дыхание сбилось. Она еще никогда не бегала так долго и так быстро. А Ллав, судя по его внешнему виду, даже не устал. Эльфийка-принцесса сняла лук, который висел у нее через плечо на перевязи, и наполовину стащила с себя верхнюю часть своей туники, чтобы ледяной ветер охладил ее вспотевшее тело.

Повернувшись затем к нему, она заметила, что Ллав таращится на ее голые плечи и на ее горло, на котором висела в качестве подвески табличка с руной. Выражение лица у него было таким же, каким оно было у Лландона в тот вечер, когда она ему отдалась. Однако Ллав Ллев Гифф не был Лландоном, а потому он ничего не получит. Ллиана резкими движениями натянула обратно на верхнюю часть своего тела тунику, взяла лук, брошенный ею на снег, и прижала его к себе. Ученик друида насмешливо улыбнулся, тем самым очень сильно раздражая Ллиану, а затем показал жестом вокруг себя.

— Видишь, снег покрыл не все. Вокруг нас повсюду торчит трава, а вон там находится проход, который Гвидион сделал себе в кустах своим посохом.

— Ты иди первым.

Ллав — все с той же насмешливой улыбкой — повиновался. Они пошли молча вдвоем через заросли и вышли на поляну, на которой еще было заметно множество следов там, где Морврин и его воины обнаружили раненого друида.

— И что теперь?

Поскольку Ллав ничего не ответил, Ллиана повернулась к нему. На его лице было застывшее выражение. От иронии не осталось и следа. Она посмотрела туда, куда смотрел он, и тут же почувствовала, как к ее горлу подступил ком: по снегу тянулся розоватый след. Это была кровь их наставника. Снежинки, лениво падавшие с самого утра, еще не полностью скрыли следы совершенного здесь святотатства… Ллиана отвернулась и подняла глаза к серому небу. Над ней находились переплетения черных голых ветвей, слегка раскачиваемых ветром. Она вздохнула и села возле одного из деревьев, прислонившись к его стволу спиной.

— А ты? — спросила она у Ллава, когда тот сел рядом с ней. — Где был ты?

— Там, — ответил он, показывая на заросли, находящиеся сейчас прямо перед ним. — А затем я спрятался вон там…

Ллиана посмотрела, куда он показал пальцем, и увидела большой дуб, явно превосходивший по своей высоте все окружающие его деревья. Они вдвоем сейчас, наверное, находились недалеко от границы леса. На расстоянии полета стрелы к востоку высокие деревья уже начинали уступать место большим и маленьким кустам, обвитым плющом.

— Ты видел, куда он побежал?

Ллав посмотрел на нее, и она увидела, что его глаза наполнились слезами — так, как будто ему вдруг стало больно. Эльфы не плакали, когда ими вдруг овладевали эмоции (какими бы ни были эти эмоции), но они все же давали волю слезам, если испытывали физическую боль. Однако Ллав был каким-то очень странным эльфом… Ллиана не могла понять того, что он ощущал, и она была еще слишком сердита на него, чтобы захотеть его об этом спросить. Слезы этого ученика друида разозлили ее еще больше.

— Ну так что?

— Я не знаю! — раздраженно крикнул Ллав. — Он убежал, а я… я ничего не мог сделать. Я был…

Он рухнул на землю, закрыв лицо обеими ладонями. Вот это чувство стыда и вины Ллиана понять вполне могла. Она отодвинулась от Ллава и, подняв глаза, посмотрела на большой дуб, на который ей показал Ллав. С вершины этого дуба она, возможно, смогла бы увидеть след, который оставил в лесу Махеолас… Решив забраться на этот дуб, она встала и углубилась в заросли, не обращая больше ни малейшего внимания на Ллава и не отводя взгляда от заинтересовавшего ее дерева. Прошло уже несколько часов с того момента, как подросток-человек ударил Гвидиона ножом и сбежал. Все это время шел снег. Увидеть след, оставленный в лесу Махеоласом, будет уже очень трудно, но попытаться стоит. Человек ведь — в отличие от эльфа — оставляет после себя в лесу столько же следов, сколько оставляет целое стадо кабанов. Может, она что-то и заметит. Хотя бы направление, в котором он пошел…

Шагая к дубу, она вспомнила о предсказании, основанном на рунах, и прикоснулась пальцами к висящей у нее на груди табличке. Шип, колесо, тис… Ее судьба была как-то связана с судьбой этого странного существа — существа на вид немощного, но все же сумевшего ранить Гвидиона. Именно это и побудило ее отправиться, долго не раздумывая, на поиски Махеоласа. Да, ее заставили это сделать предполагаемая связь между ней и подростком-человеком и тот факт, что Махеолас напал на старого друида. На него, а не на кого-нибудь другого. Хотя она вроде бы была в данном случае ни при чем, она, тем не менее, чувствовала себя виноватой, раз уж ее судьба была как-то связана с судьбой этого несчастного подростка… Ей нужно было его найти, отвести в Силл-Дару, разорвать существующую между ним и нею связь, свести на нет предсказание рун… Ей нужно было сделать все это, даже если на это уйдет вся жизнь.

Ее жизнь…

Именно это и сказал в предсказании Гвидион? Он усмотрел в нем «Милпатхас» — длинную-предлинную дорогу? Целая жизнь, посвященная погоне за кем-то неизвестным, до которого ей, в общем-то, не было никакого дела?.. Она подошла к большому дубу с тяжелым сердцем и прижалась к его бугристой коре. Она стояла так, пока сила дерева ее не успокоила. Затем она положила свои лук и кинжал на землю, ухватилась пальцами за выступы коры и стала взбираться вверх по стволу в той манере, в какой ее научили это делать еще тогда, когда она только училась ходить: она карабкалась очень быстро, как это делают белки, распределяя свой вес более-менее равномерно между всеми своими конечностями. Вскоре она уже достигла нижних веток, и тогда лезть вверх ей стало уже намного легче. Еще немного времени — и она оказалась на вершине дуба.

Чтобы отдышаться, она улеглась во всю длину на ветке, слегка покачивающейся на ветру, и стала, ни о чем не думая, разглядывать открывшийся ее взору вид. Лес заканчивался на расстоянии примерно одной мили от этого большого дуба: там деревья сменялись густыми колючими кустами и прочими непролазными зарослями, образующими своего рода ограждение шириной в полмили и защищающими границу Элианда. Вдалеке она различила долину, и до нее далеко не сразу дошло, что это, должно быть, территория даэрденов. Да, это была долина Каленнан, на которую ее мать повела войско эльфов… Она долго разглядывала эту территорию, надеясь увидеть на ней хоть что-нибудь: может, как блеснет какой-нибудь клинок, может, станут двигаться какие-то существа. Она ничего так и не увидела, однако уже одна только мысль о том, что она находится так близко от своей матери, была для нее утешительной — все равно как доброе предзнаменование. Когда Ллиана кинула взгляд вдаль, то вдруг осознала, какая же огромная эта долина. Это была земля, покрытая травой примерно одинаковой высоты и сливающаяся на горизонте с небом (благодаря чему она казалась бескрайней). Такая местность была для Ллианы чем-то новым и неизвестным, увлекательным и пугающим. Мир без деревьев, голый, гладкий… Она сейчас находилась на границе земель, населенных эльфами, всего лишь в нескольких льё от королевства людей. Однако она не видела ни людей, ни каких-либо их построек. Неужели мир людей так огромен, что они оставляют одному лишь ветру такие большие пространства?