Долг наемника - Евгений Шалашов Страница 48

В кабинет ректора пройти было не сложно. В приемной не оказалось даже секретаря, должного отсекать ненужных визитеров. Через открытую дверь видно, что ректор занят разговором с крепким усатым дядькой, одетым в кирасу. Кажется, глава университета был чем-то недоволен.

—Я вам в сотый раз говорю Фаларель — все бочки со шнапсом должны быть разбиты!

— Ну, господин ректор! — гундел дядька. — Там же пятьдесят бочек! Как можно разбить такое добро? Может, стоит их продать хотя бы за четверть стоимости?

— Разбить! — топнул ногой ректор.

Фаларель вздохнул, вышел, окинув нас цепким взглядом, по которому можно было определить начальника охраны. Я же восхитился господином ректором. Скажи кому-нибудь лет тридцать назад, что наш Енот приказывает разбить бочки со шнапсом — умер бы от смеха. Но времена меняются. Ну, кто бы в те годы поверил, что Юджин д’Арто будет содрогаться при одном запахе спиртного?

Повернувшись к нам, увидев «подготовишку», отвлекающего от важных дел, ректор нахмурился, а узрев меня, выпучил глаза:

— Юджин? Граф д’Арто? Вы живы?

— Как видите, мой дорогой друг! — ответил я, пытаясь обнять бывшего однокурсника, но из-за толстого брюха (виноват, солидного чрева!) не преуспел. Енох Спидекур, прозываемый в студенческие времена «Енотом», и в юности был не худеньким, а теперь стал поистине необъятным. Впрочем, ректор одного из лучших университетов и должен быть солидным и представительным.

— Рад! Очень рад! — пробормотал Спидекур, а потом с беспокойством спросил: — Ваша Светлость, вы здесь с официальным визитом?

— Господин ректор! — возмутился я. — С каких это пор студиозо— пусть и бывшие, обращаются друг к другу по титулу? Для вас я всегда Юджин, даже не граф. И здесь исключительно по личным делам, инкогнито.

— Как я понимаю, вы здесь из-за юного Силинга? — хмыкнул ректор, усаживаясь в широкое деревянное кресло и, делая приглашающий жест в сторону деревянной скамьи для посетителей.

В кабинете ректора было только одно кресло. Что ж, справедливо. Если бы я был здесь официально, Еноху пришлось бы уступить кресло, но раз я простой посетитель… Впрочем, я уже не раз говорил, что сословные предрассудки вызывали у меня улыбку. Каждый играет в те игры, которые сам придумал.

Здесь повсюду были книги. Они стояли на полках, лежали на столе, занимали широкие подоконники. Помнится, Енох мечтал, чтобы у него была собственная полка с книгами. Значит, своей мечты он достиг.

— Вижу, господин ректор, вам приходится заниматься не только студиозами, но и житейскими делами, какими-то бочками шнапса. Неужели студенты приволокли пятьдесят бочек и собираются их выпить?

— Ох, не говорите, мой друг, — махнул рукой Спидекур. — Рутина, сплошная рутина! Начальник охраны доложил, что в одном из подвалов обнаружен целый склад шнапса — двадцать бочек! Понятно, что кто-то из служителей университета разрешил трактирщику — может, даже не одному, использовать наш подвал в качестве склада.

— Так зачем же уничтожать? Продать кому-нибудь, вот и все.

— А чтобы не своевольничали! Что за дела? Почему я не знаю? Можно было прийти ко мне, потолковать. Разумеется, бесплатно я бы подвал не сдал в аренду — университет постоянно жрет деньги, но и отказывать бы не стал. Но за своей спиной своеволия не допущу! Уничтоженный шнапс — это урок и для хозяев, и для тех, кто разрешил занять наш подвал!

Я мысленно одобрил действия Спидекура. Сам бы на его месте поступил также.

— А я сразу засомневался, что юный фон Силинг сын безземельного рыцаря, — заявил ректор. — Дети безземельных рыцарей не получают столь прекрасное образование, хотя ему далеко до совершенства. Правда, не смог определить по акценту — из какой части Швабсонии юноша родом, но теперь все встало на свои места. Вероятно, фон Силинг родом из Фризландии, или Пруссии.

Господин Спидекур не спрашивал, он уже ответил на собственный вопрос. Но юный Силинг интересовал его меньше всего.

— Рад, что вы живы, граф. Из-за вас, мой друг, были перевернуты вверх дном три империи! Вас долго искали, но потом выяснилось, что вы погибли. Я рад, что вы живы. Стало быть, вы теперь станете вторым наследником престола? Дай Бог здоровья вашему отцу и брату, но если вы станете императором Фризландии, Моравии и Полонии, думаю, вы не забудете о нашей дружбе! Наш университет открыт для ваших подданных, помните это!

— Увы, мой друг, — поддержал я принятый тон. — В настоящий момент я пребываю в иных землях, а претендовать на престол Фризландии и всего прочего, не собираюсь. Я лишь зашел засвидетельствовать вам свою дружбу и почтение, а также сообщить, что должен взять из университета сына моего старого друга. Скажите, у юноши есть какие-нибудь долги перед университетом? За стол, за кров? Я их с удовольствием заплачу.

Спидекур поскучнел. Ну, разумеется, иметь в друзьях неизвестно где обретавшегося сокурсника, совсем не то, что наследного принца.

— Стандартная плата за триместр на подготовительном отделении — шесть талеров. Думаю, юноша отработал не меньше половины — стало быть, его долг три талера, но из уважения к вам, я готов снизить плату до двух талеров.

Всего два талера? Замечательно. Я вытащил две серебряных монеты, подумав, добавил еще одну. Енох, выдвинул ящик стола и смахнул туда монеты. Судя по звуку, ящик был пуст. Спидекур развел руками и, выжидательно посмотрел на нас, давая понять, что у него мало времени.

— Да, господин ректор, нет ли у вас каких-нибудь ваших книг, из последних? — вспомнил вдруг я, что Кэйт неравнодушна к философии Спидекура. — Да что там — любых ваших книг. Моя невеста обожает ваши труды, считая вас самым гениальным философом современности. Я бы их с удовольствием купил.

Вот теперь ректора можно брать голыми руками!

Енох Спидекур выскочил из кресла и принялся метаться по кабинету, вытаскивая из разных углов книги и книжечки, откидывая их в стороны, бормоча под нос «Не то! Не моя!», но наконец-то отыскал нужное.

— Вот, самая свежая! — похвалился Енох, со смесью скромности и гордости.

К счастью, она была отпечатана «ин-октаво» и, для транспортировки сложностей не представляла. Открыв обложку, прочитал на титульном листе, что «Трактат о свойствах государей и государственной сущности, написан ректором университета святого Дитриха Мейзенского, доктором философии и магистром теологии Енохом Спидекуром. Отпечатано в университетской типографии на средства вышеупомянутого университета, в лето первого года от пребывания на престоле императора Адалберта — Вильгельма Благородного и посвящен Его Императорскому Величеству».

О, теперь я знаю, что в Швабсонии новый император и, даже знаю его имя. А как прежнего звали? Не то Фриц, не то Фридрих. М-да, не помню. За последние двадцать лет императоры на престоле империи сменялись с такой частотой, что запомнить их было сложно.

— Сколько с меня? — поинтересовался я.

— Ну, что вы, Юджин, разве с друзей берут деньги? — замахал ректор руками. Помявшись, сказал: — Ну, если вам так хочется — пятьдесят фартингов. Бумага, знаете ли, вздорожала, и чернила. Я отпечатал двести экземпляров, но почти все разошлись.