Шторм света - Кэт Розенфилд Страница 48

У других существ Ксэл заимствовала нужные ей вещества без всякой жалости, но это показалось ей особенным. Одолжив его яд, она заполнила оставшуюся дыру собственными драгоценными ДНК. Прекрасный монстр уже не будет прежним, зато будет жить.

* * *

– Знаете, это странно, – говорит Шестой. – Я был уверен, что вот-вот кто-то придет и прервет нашу беседу, однако мы до сих пор одни. Надя, почему так вышло?

Ксэл вся подбирается, напрягает мускулы, готовясь напасть, и отвечает:

– Потому что твои друзья мертвы.

Шестой пренебрежительно отмахивается.

– Вообще-то они мне не друзья, скорее товарищи по работе. – Он глядит на нее искоса и спрашивает слегка дрогнувшим голосом: – Вы их всех убили?

Ксэл пожимает плечами:

– Всех, кого увидела.

– Понятно, – говорит Шестой.

В следующую секунду мужчина бросается на нее. Он быстр, быстрее, чем думала Ксэл, и великолепно управляет своим телом. В руке у него мелькает что-то серебристое, и на рукаве пальто Ксэл открывается длинный чистый порез. Она шипит: кровь начинает заливать рукав, стекает по руке. Захрипев, Ксэл отрывает от пола стул и бросает в противника. Стул описывает широкую дугу, но Шестой легко уклоняется, и стул ударяется о противоположную стену. Панель разбивается вдребезги, загорается красный свет и начинает пронзительно гудеть тревожный сигнал. Комната погружается во мрак, потом снова освещается темно-красным светом.

– ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СИТУАЦИЯ, ЗАПУЩЕН АВАРИЙНЫЙ ПРОТОКОЛ, – говорит женский голос.

Ксэл рычит, срывает с себя пальто и швыряет на пол, оно падает со смачным «плюх». Ксэл осталась одна, и это ее бесит: она отвлеклась на звук сирены, а человек в это время открыл дверь и выбежал из комнаты. Ксэл успевает рыбкой нырнуть в дверной проем за секунду до того, как створка снова закрывается.

В коридоре никого.

Не важно. Ксэл открывает рот, показав раздвоенный язык, и он по-змеиному трепещет. Ее зрачки расширяются, за щеками собирается слюна: она чувствует горьковатый запах человеческого пота, сдобренный адреналином, такой сильный и горячий, что просто опьяняет. Ксэл овладевает охотничий азарт – желание не просто охотиться, но поесть. Хочется распахнуть пасть, как делают те лишенные конечностей существа, и заглотить жертву целиком, вместе со всеми косточками.

Она пускается бежать по коридору, вскинув голову, чтобы не потерять запах добычи, опущенные руки свободно болтаются вдоль тела. Она все ближе, ближе…

КРАК!

Ксэл падает на колени, успев увернуться в последнюю долю секунды, и топор, просвистев над ее головой вгрызается в стену. Разбивается очередная панель, а Шестой, изрыгая проклятия, выдергивает оружие из стены и замахивается вновь. Ксэл взвивается вверх, обхватывает доктора обеими руками и валит на пол, рассчитывая услышать резкий щелчок ломающейся кости. Вместо этого раздается лишь глухой удар – Шестой ударяется спиной об пол, его глаза закатываются, из горла вырывается глухой стон.

Ксэл почти разочарована. Ей хотелось услышать, как человек пронзительно кричит перед смертью: убивать его, пока он находится в полубессознательном состоянии, сосем не так весело, как могло бы быть. Возможно, она сумеет привести его в чувство. Рубашка человека задралась, и над поясом брюк видна полоска белой кожи. Ксэл хватает край ткани, дергает, обнажая нежный живот: под кожей расположены скользкие органы и длинные кишки – прекрасная мишень. Ксэл выдвигает подбородок, запрокидывает голову и плюет ядовитой кислотой прямо на пупок.

Глаза Шестого распахиваются, он вопит от боли.

«Так-то лучше».

Ксэл пронзительно визжит от смеха, упиваясь беспомощностью человека.

Однако пора заканчивать – в конце концов, она не за этим сюда явилась. Это просто небольшое развлечение. Ксэл встает над распростертым на полу доктором, открывает рот, опуская челюсть ниже, еще ниже, рот открывается шире и шире, так что кожа вокруг губ болезненно растягивается. Яд, позаимствованный у монстра, обычно не смертелен для человеческих существ, но Ксэл уверена, что он подействует как надо, если впрыснуть достаточное количество в глаза. И кстати говоря, после того что этот человек собирался с ней сделать (по его же собственным словам), такое решение вопроса стало бы… Какое же слово подойдет? Она роется в воспоминаниях доктора Капур и находит нужное определение.

Поэтично.

Это было бы поэтично.

Ксэл наклоняется, ее рот распахивается, точно на карикатуре, изображающей удивление; она готовится вонзить свои удлиняющиеся клыки прямо в глаза Шестого.

На этот раз нет никакого предупреждения, никакой возможности увернуться.

Удар нанесен опытной рукой, и нож вонзается в мягкий хрящ ее запястья, потом поворачивается – раз, другой.

Когда она отдергивает руку, кисть остается лежать на полу.

Ксэл отскакивает спиной вперед и воет, подносит обрубок руки к лицу и визжит, потому что ее собственная кровь брызжет ей в глаза. Она падает и отползает, отчаянно отталкиваясь от пола локтями и ногами, а Шестой надвигается на нее, держа нож в одной руке, а топор в другой.

Он улыбается.

Ксэл это не нравится. Совершенно не нравится.

– О, ты все-таки нечто особенное. Как славно, – произносит доктор. Его взгляд прикован к ее культе – рана уже затягивается тонкой розовой кожицей. – Надя, ты просто уникальна.

Ксэл не отвечает.

Она не за этим сюда явилась.

Она поворачивается.

И бежит.

Чтобы выжить.