Кровь мага - Дэвид Хаир Страница 48

К моему удивлению, он говорил по-кешийски. «Вот, – сказал он и, сняв свой шлем, бросил его мне. – Для воды». Я был ошеломлен, но наполнил его и промыл ожоги Раза. Сделав это, я попил сам, а затем, повинуясь какому-то импульсу, вновь наполнил его и поставил так, чтобы рондиец мог до него дотянуться, сам не понимая, почему это делаю. Он напоил девчонку-ведьму, которая прошептала что-то, странно глядя на Раза. Она сказала слово, которое не было мне известно: «Доккен». Потом я узнал, что на их языке это означает «темно». Что она имела в виду, осталось для меня загадкой.

Позови я на помощь, их бы обоих захватили, но я почти уверен, что это стоило бы жизни и мне, и Разу. Я не герой вроде него, потому сидел тихо как мышь. Единственное, на что мне хватило смелости, это спросить офицера: «Почему?» Он лишь пожал плечами. «Приказ». Приказ. Меня затошнило. Они имели не большее представление о том, зачем убивали нас, чем мы сами. Я в ужасе глядел на него, а он смотрел на меня в ответ, явно испытывая страшную боль – рана в его животе была из числа тех, что убивают за несколько часов или дней. «Прости, – пробормотал он наконец. – Мне жаль». Затем ведьма что-то сказала, и его внимание вновь переключилось на нее. Она не могла унять дрожь, однако паутина света продолжала распространяться по ее телу и лицу, и я увидел, что порезы и ссадины исчезают, а кости на ноге срастаются. Меня это почему-то ужаснуло. Она коснулась его живота, распространяя свет и на него. Его дыхание стало менее отрывистым. Затем она осела и остановилась, лишь грудь медленно вздымалась. Ее рот был открыт, и из него со свистом вырывалось дыхание.

Рондиец вновь бросил шлем мне. «Еще воды. Пожалуйста». Я хотел отшвырнуть его прочь, ударить офицера – однако вместо этого наполнил шлем и отнес ему. Будь я героем, я, возможно, смог бы выхватить у него меч и сразить их обоих – но я этого не сделал. Я помог ему напиться, и мы немного поговорили. Его звали капитан Ванн Мерсер; он был сыном торговца и приезжал сюда в детстве вместе с отцом, продававшим меха. Он спросил меня о моем доме. Я ощущал нереальность происходящего. Говорить с врагом о доме, пока вокруг нас рушился город. Однако в тот момент мы были одни в целом мире, единственные выжившие. Он сказал мне, что ведьме было всего восемнадцать и что она, скорее всего, останется слепой на всю жизнь. По его голосу я понял, что он был влюблен в нее и станет заботиться о ней несмотря ни на что.

Наконец на нас упала тень. Это был еще один ялик, и, прежде чем я успел что-то понять, двор заполонили рондийцы, поднявшие ведьму и капитана на борт. Я думал, что они убьют меня и прикончат Раза, но капитан сказал им что-то, и они нас не тронули. Ялик взмыл ввысь и скрылся из виду…

Рамита с Гурией переглянулись, и каждая из них поняла, что другая плачет. Затем они вновь посмотрели на Испала. Раньше он не рассказывал им ничего подобного; та история о нем и Разе, которую они знали, была яркой и веселой. Однако именно этот жуткий рассказ казался правдой.

Испал оценивающе взглянул на девушек.

– Я рассказывал вам разные варианты этой истории, чтобы защитить вас, однако именно это – правдивый рассказ о том, как мы с Разом стали братьями. Я увез их с собой на юг – Фалима, несмотря на ужасные ожоги, его не бросила. Она вышла за него замуж и родила ему детей. Она была такой же героиней, как и он, Гурия. Твои родители любили друг друга любовью, возвышающейся над нами, смертными. Будь их достойна.

– Рамита, – заговорил он вновь, – я рассказал вам эту историю, чтобы почтить память моего друга, моего брата Раза Макани. Но еще я рассказал ее для того, чтобы ты знала, что допустил твой будущий муж. Не считай его злом, однако он позволил злу свершиться, и его это терзает. Он хочет искупить свою вину перед миром. Ты должна ему в этом помочь. Уважай его, но не бойся. Помни и то, что, как сказал капитан Ванн Мерсер, было причиной этого подлого нападения. «Приказ». Дочь моя, ты встретишь людей, которые отдают «приказы». Бойся их, молю. Люди совершают самые худшие злодеяния, когда им не приходится брать на себя за них ответственность, когда они могут обвинить в них других. И в-третьих, я хочу, чтобы ты запомнила, что эти феранги, несмотря на все свое могущество и странность, тоже люди. В капитане и других, кого я встретил с тех пор, было столько же хорошего и плохого, как и в каждом, кого я знаю здесь, в Баранази. Осуждай злодеяния, но знай, что редкий человек является чистым злом. Большинство лишь выполняет «приказы».

Испал покачал головой.

– Надеюсь, этот рассказ поможет вам немного понять мир. Он сложен и способен сбить с толку. Здесь может произойти что угодно, и иногда бывает трудно даже понять причину случившегося, не говоря уже о том, чтобы вынести из него моральный урок. Иногда я задумываюсь, не слепы ли все боги. – Он посмотрел на луну. – А возможно, луна свела всех их с ума.

Не произнеся больше ни слова, он наклонился к девушкам и, благословив их, ушел.

Девушки сидели в молчании, ошеломленные этой новой версией семейной истории. Они обняли друг друга, однако еще долго не могли уснуть.

Когда Танува разбудила Рамиту, на улице все еще было темно, но луна уже была с другой стороны неба, а на востоке начинал брезжить рассвет.

– Идем, дочка. Сегодня день твоей свадьбы.

Ее голос звучал измученно.

Гурия похрапывала в уголке, откинув голову назад. Рамита почувствовала зависть, ведь ее всю ночь преследовали кошмары о ведьмах с выжженными глазами. Внизу Испал ждал их на кухне, и вместе они встали на колени перед крошечным огоньком, который он разжег. Завернувшиеся в одеяла близнецы спали там же – в их комнате собирались провести свадебную церемонию. В заднюю дверь вошла Пашинта. На кухне уже стояла миска творога, который Танува смешивала с рисовыми хлопьями. Однако сперва им следовало в последний раз омыться в Имуне. Рамита укуталась одеялом, и они отправились к гхатам, проследовав знакомым путем по предрассветным переулкам. Улицы в Лакхе никогда не были пустыми: пьяницы, спотыкаясь, брели домой, слуги спешили по поручениям, пока их хозяева спали. Некоторые торговцы ночевали прямо на улицах, охраняя свои лотки и магазины. У одних это были добротные здания, а у других – лишь дыры в стене или даже просто места на земле, где расстилалось одеяло. Одинокая корова провожала их печальным взглядом. По переулкам стелился туман.

Другие женщины присоединялись к ним, выходя из своих домов, – подруги Танувы, желавшие поучаствовать в последних приготовлениях невесты. Рамита знала их всю свою жизнь, а теперь она поняла, что по-настоящему их любит, хочет быть одной из них, состариться среди них. Но боги велели ей отправиться на север со странным стариком, из-за которого мир оказался обречен.

Десять женщин – самое счастливое из чисел – окружили ее. Раздевшись, Рамита вошла в Имуну, позволив холодной воде ласкать ее бедра, живот, грудь, лицо. Вымой меня, Имуна. Вымой, оставив лишь оболочку. Позволь моему сознанию остаться здесь навсегда, пока пустая скорлупа будет проживать мою смертную жизнь. Услышь мою мольбу, Священная Река. Однако, даже если Имуна услышала Рамиту, она не пожелала даровать ей исполнение этого желания. Быть может, река слышала лишь женщин вокруг нее, молившихся о том, чтобы брак Рамиты был счастливым и принес много детей. Душа не покинула ее замерзшее тело. Девушка вышла из воды, и ее укутали в одеяло, чтобы согреть. Женщины пели, дожидаясь восхода солнца. Вскоре его золотые лучи пронзили туман, залив своим светом сотни и тысячи людей, поднявших руки, приветствуя рассвет.