Город без войны  - Светлана Пономарева Страница 48

– Заткнись, Ерхов, – услышал Сашка голос Конькова. – Заладил: не умирай, не умирай. Сдался тебе этот доходяга!

– Он у нас человеколюбивый, – сказал Пёс, приваливаясь к пологу. – Вот и пусть с ним сидит, а я посплю.

Сашка стиснул зубы, чтобы опять не заговорить вслух. По-хорошему, надо было всем сказать, что это Илья Ветров, предатель, но его бы и везти дальше не стали, а расстреляли прямо в поле. «Из-за Ильи я оказался в штурмовиках, – размышлял Сашка, глядя на бледное лицо бывшего товарища. – В лазарете его, конечно, допросят, кто он, почему здесь, а потом придёт спецотряд и…» Сашка помотал головой, чтобы не представлять, что будет с Ильёй. «А может, так ему и надо? Может, даже лучше самому его кончить, а потом ребятам сказать, – решил Сашка и посмотрел на Илью через прицел. – Вот в ту точку чуть повыше глаз полетит пуля и сделает из твоих мозгов мешанину… Интересно, а ты бы смог выстрелить в меня, если бы я вот так лежал без сознания?»

Сашка представил на месте Ильи себя, но тут же прогнал этот образ. Слишком уж было неприятно. «Предал ты нас всех, Илья. Краев умер, я, считай, тоже, а всё ты. Впрочем, и тебе не сладко. Удрал, стал сволочью энской, а что изменилось? Мы могли быть кадетами, даже не воевать в этот раз, быть гордостью города, его главной надеждой… А теперь ты полудохлый пленный, а я штурмовик – быдло и мразь». Сашка навёл прицел чуть ниже, на переносицу Ильи. На чуть заметный шрам. Илья стукнулся носом на горке в ту самую прошлую зиму, когда в южных развалинах толпы пацанов умирали от гриппа. Тогда они с Сашкой не могли знать о таком. Они даже радовались необычайно холодной зиме. Настоящая горка, настоящие перестрелки липкими снежками… Илья поскользнулся тогда и рассёк переносицу и бровь. Хлынула кровь, а они с Сашкой всё смеялись, не в силах остановиться. Это ведь так весело, когда человек катится с горки на ногах, а потом летит носом вперёд. Вечером Сашкина мама охала, промывала Илье порез и предлагала намазать зелёнкой, а он отказывался. Боялся, что в Корпусе станут смеяться – как дурак, в зелёнке пришёл. Ночью в темноте Сашка нашёл-таки пузырёк с зелёнкой и, пока друг спал, намазал ему и переносицу, и бровь. А утром они, хохоча, носились друг за другом по дому, пока Илья не догнал Сашку и не повалил на пол, требуя извинений. Сашка смеялся, извинялся и смеялся снова…

Грузовик тряхнуло, и переносица из прицела исчезла. Сашка словно очнулся. Ошалело осмотревшись, увидел, что на него широко раскрытыми глазами смотрит Женька. Коньков сглотнул и с большим напряжением, не сводя глаз с автомата, сказал:

– Ты так больше не делай. Ты это неправильно делаешь.

Сашка опустил автомат, кивнул, привалился к борту грузовика, опять задумался: «Илья не мог знать, что меня выкинут из Корпуса. Надо поговорить с ним. Поговорить и всё выяснить. Застрелить его проще всего, это я всегда успею».

– Сань!

Сашка посмотрел на Женьку.

– Давай я твой автомат подержу.

«Боится, что я тронулся. Он почти прав».

– Я в порядке.

– Ну смотри, – Коньков, похоже, не поверил.

Грузовик трясся по обледенелой степи, парни спали. Сашка взял руку Ильи в свою, нашёл пульс. «Только останься жив, мы поговорим, и всё выяснится, я почти не злюсь на тебя, я не смог бы тебя убить. Кто бы сказал мне раньше, что я буду смотреть на тебя через прицел… Раньше стрелять в тебя для меня было бы почти то же самое, что стрелять в себя. Мы были братьями, Илья. А теперь ты враг. Враг? Как ты мог! Может, тогда, в степи, ты хотел меня убить, просто не рассчитал силы?»

Илья опять открыл глаза, посмотрел на Сашку.

– Это я, – сказал Сашка шёпотом. – Илья, это я, Сашка Ерхов. Ты меня слышишь?

Но Илья его, конечно, не узнавал. И вряд ли вообще понимал, где находится. Сашка аккуратно расстегнул на нём телогрейку, посмотрел на промокшую уже повязку, и ему стало страшно. Показалось, что не из Ильи, а из него самого сочится кровь и ему самому осталось жить считаные часы…

Наконец грузовик подкатил к плацу. «Вот и закончилась боёвка, – подумал Сашка, выпрыгнув из машины. – Почему энские наступали, зачем захватывали Южный форпост? Всё равно у них ничего не получилось… Зачем им нужна война?» Ответов не было.

Парни сдали автоматы майору и ушли по своим квартирам. Женька отправился в штаб получать для всех деньги, Шиз укрепил на камне огарок свечки и принялся молиться. Сашка и Кеша сидели около Ильи, Пёс ушёл за носилками.

– Чё-то я этого пацана ни разу не видел, – сказал Кеша. – Вот, тащи теперь его в лазарет.

– Сами потащим?

– Да нет, сейчас тачка придёт. Попрут в нашу больничку. Там лечат хорошо, только дорого.

– А когда я у Катьки лежал, там про какой-то социальный госпиталь говорили. В нём, наверное, бесплатно?

– Бесплатно, – согласился Кеша. – Но насмерть. Туда только бомжи попадают.

Сашка снова посмотрел на Илью. Зато в социальном госпитале документы не нужны. А в лазарете могут понять, что Илья не штурмовик. Или не успеют этого понять, он раньше умрёт. Сашке показалось, что Илья уже умер, он в ужасе схватил его за руку, убедился, что тот жив. Пришли Пёс и санитар в белом халате, ловко подняли Илью на носилки и унесли в медицинскую машину. Сашке очень хотелось ехать вместе с ним, но повода не было.

– Пошли домой, – сказал ему Кеша. – Сейчас Женька деньги будет давать. И это, Сань, давай в баню сходим, помоемся, постираемся и завтра к Кате…

– Кеша, я не могу ей про отца сказать. Вдруг она не знает. Я не могу.

– Наоборот, надо сходить, – решил Кеша. – Мало ли, может, им чего помочь придётся. Если не мы, то кто?

«Ладно, – подумал Сашка. – Мы сначала сходим к Кате, а потом – в лазарет к Ветрову. Мне надо с ним поговорить раньше, чем им займётся Контора».