Манускрипт - Геннадий Марченко Страница 47

— Я не выдержу, — честно предупредил Медынцев.

— Хм, вот ведь… Плучек, — подозвал Медведев носатого бойца. — Развяжи задержанного и отконвоируй его до ближайших кустов. Как дело сделает — снова руки ему захомутай.

Так и сидели мы, пока не вернулся Леонов с докладом и кое-какими вещдоками. Увидев в его руках свёрток с нашей одеждой, я облегчённо выдохнул. А тот кинул взгляд в нашу сторону и нырнул в командирскую палатку, откуда уже вышел в сопровождении Медведева и молчаливого майора.

— Что ж, ваша версия нашла своё подтверждение. Убитые немцы всё ещё там, где вы их бросили. Руки мы вам развяжем, но боец приглядывать за вами будет по-прежнему. Леонов, верни им одежду, пусть переоденутся… А пока будем ждать утренней весточки с Большой земли. А Сергей Трофимович сейчас распорядится, чтобы вас покормили, как раз время к ужину, — повернулся он к своему товарищу. — Кстати, знакомьтесь, Стехов, мой заместитель по разведке и комиссар отряда.

Еда была непритязательной, но питательной. Каждый из нас получил по миске варёной картошки с тушёнкой и по кружке обжигающего кипятку, в который добавили какую-то пахучую траву. Плюс по небольшому куску сахару, чтобы, видно, жизнь показалась слаще.

Так же под конвоем нас каждого сопроводили опять же по нужде, а перед отбоем к нам подошёл Стехов.

— Сейчас вас устроят на ночлег, только, уж не обижайтесь, снова придётся руки связать. Сами понимаете, мы обязаны принять все меры предосторожности.

— Опять, — вздохнула Варя, сводя запястья за спиной.

Нам выделили место у костра, огонь в котором поддерживал наш охранник по имени Петя. Мы лежали, подложил под головы скатанные части немецкой экипировки. Караульщный, глядя в сполохи пламени, что-то тихо напевал себе под нос, я так и не понял, что именно, тогда как мелодия показалась мне смутно знакомой, но не более того. Комары, будто привлечённые светом костра, буквально роились над нами, да ещё мешали путы, отчего приходилось лежать на боку, не говоря уже о том, что и мысли разные лезли в голову. Я лежал лицом к Варе, видел её очертания, и шептал, что всё будет хорошо, а сам откровенно завидовал Медынцеву, похоже, видевшему уже седьмой сон.

Утром мы с нетерпением и тревогой ждали очередного сеанса связи с Москвой. Пока суд да дело, нам развязали руки и снова под конвоем сводили до кустов. После чего разрешили умыть физиономии из тазика и накормили завтраком. На этот раз была гречневая каша с добавлением постного масла. Кашеваром была та самая плотного сложения женщина, откликавшаяся на имя Зинаида. Между делом Петя проболтался, что в отряде несколько женщин, в том числе руководитель разведгруппы Мария Фортус. А та смуглянка — самая настоящая испанка, все зовут её просто Африка, потому что запомнить полное имя и фамилию очень сложно. И, кстати, от неё в том числе зависело, расстреляют нас или примут как своих, потому что эта Африка была заброшена сюда в качестве радистки.

— Твоя коллега, — подмигнул я Варе, пытаясь поднять ей хоть немного настроение.

Связистка сидела под навесом примерно до половины десятого, периодически отстукивая «морзянку», но по большей части что-то записывая карандашом на листе бумаги. Наконец сняла наушники, повернув тумблер, выключила рацию и понесла листок в командирскую палатку, почти тут же выйдя обратно. Спустя пару минут появились Медведев и Стехов. В руках у командира отряда была та самая бумажка, исписанная мелким, убористым почерком. По глазам Дмитрия Николаевича нельзя было догадаться, какой вердикт он готов сейчас озвучить, и я сглотнул застрявший в горле ком. Конечно, глупо было бы получить пулю от своих, но пути Господни, как говорится, неисповедимы.

— Что ж, на ваше счастье всё разрешилось, — улыбнулся Медведев как старым товарищам. — По описанию и вы, и ваш товарищ подходите, паспорта выданные на граждан Швейцарии, также совпадают. Примите обратно ваше оружие, а также наши извинения, хотя, сами поймите, мы обязаны были всё тщательно проверить.

— Всё это хорошо, а что дальше? — спросил Медынцев.

— Похоже, что ваш товарищ весьма важная птица. Москва велела беречь Сорокина как зеницу ока, а через два дня они высылают сюда самолёт. Правда, придётся обустроить полукилометровую взлётно-посадочную полосу, но ничего, справимся. Заодно нам доставят кое-какие продукты и оружие.

Фух ты, аж от сердца отлегло. А то ведь, чего доброго, и меня пустили бы в расход, и Медынцева с Варей. Кстати…

— А Варя? — спросил я.

— А что Варя?

— Ну, ей-то что делать? Оставаться с вами или с нами лететь?

— Насчёт неё инструкций не поступало. Это уж вы сами решайте. Хотя… У нас завтра вечером очередной сеанс связи, заодно и спросим про вашу подругу.

— И кстати, не мешало бы вашему товарищу перед ней извиниться.

— А что такое?

Я вкратце пересказал историю нашего задержания и выражения, которые были озвучены в наш адрес и адрес Вари. Когда прозвучали извинения от Леонова, хоть и высказанные без особого энтузиазма, Медведев вспомнил о нашем пилоте.

— Думаю, что не мешало бы его забрать из Лановцов. Он всё-таки находится там в серьёзной опасности, равно как и врач Штольц. Те, с хутора, знают, что вы искали врача, сами же и посоветовали. Относительно Голды Соломоновны я слышал, хорошая женщина, и врач толковый, думали, привлечь её в отряд, а то у нас Альберт Вениаминович один не справляется, нужен помощник. Да и молодой он, после института нам был придан, на ходу учиться приходится. Сегодня отправим за ними людей, надеюсь, всё у них ещё в порядке. А с этими хуторянами разберёмся. У нас в отряде есть местные, они должны знать семейку этого Опанаса. Пока же отдыхайте, приводите себя в порядок. Или, если хотите, можете помочь на вырубке лесополосы для самолёта. Тут неподалёку есть небольшая просека, мы её только удлиним и хворост по краям для сигнальных костров наложим. Ночью с воздуха будет видно нормально.

— Вроде ноги поджили немного, чем без дела сидеть, пожалуй, помогу. Василий Карпович, вы со мной?

— А что ж, почему бы и не поработать. Вы бы только, товарищ Медведев, разрешили нам нормальную одежду взять, она у нас в «Хорьхе» припрятана. А то надело уже немчурой выглядеть.

— А что, форма серьёзная, видная, — усмехнулся Стехов. — Вон Николай Иванович щеголяет, она на нём как влитая, так и хочется перед ним встать навытяжку.

Он кивнул в сторону подтянутого мужчины средних лет, одетого в форму пехотного обер-лейтенанта. На груди Железный крест 1-го класса и «Золотой знак отличия за ранения», ленточка Железного креста 2-го класса, продёрнутая во вторую петлю ордена, лихо сдвинута набекрень пилотка. На безымянном пальце левой руки поблёскивает золотой перстень. Стоит, и как ни в чём ни бывало живенько так общается с поварихой, показывая на котёл над костром.

— Что за Николай Иванович?

— Кузнецов, вряд ли вы о нём слышали, его всего несколько дней как из Москвы прислали. Будет выполнять спецзадания под видом немецкого офицера. В Москве о нём особо не распространяйтесь, информация вообще-то засекреченная. Сегодня отправляется на своё первое задание в Ровно, разведает, что там со схваченными подпольщиками, есть ли шансы им как-то помочь.