Исход - Виктория Гетто Страница 47

– Что же вы, госпожа?

Женщина медленно встаёт, приближается к столу, подносит руку к крышке, но отдёргивает её.

– Нет. Если позже… – Застывает, словно ей в голову пришла какая-то мысль. Чуть подаётся назад, объясняя причину отказа: – У меня есть ещё кое-что, что может вас заинтересовать, эрц… Но если я открою шкатулку сейчас, то не смогу воспользоваться этим…

Теперь мне становится интересно не на шутку. Что она может мне ещё предложить? Какую-то тайну почившего двора? Секреты императорской тайной службы? Родовое знание?

Аора подходит к двери, защёлкивает засов, затем возвращается ко мне. Становится так, чтобы я видел её всю, бросая взгляд на плотно занавешенные окна. Ох, не нравится мне это…

– Вы действительно собираетесь выставить меня и дочь завтра прочь из вашего дома?

Киваю.

– Потому что вы ничем не обязаны ни моему покойному мужу, ни, тем более, лично нам?

Опять кивок.

– А если вам придётся…

Прерывается, поднимает руки и начинает торопливо, нервно расстёгивать крохотные пуговицы платья.

– Что вы делаете, баронесса?

Женщина заливается краской стыда, тем не менее не прекращая своего занятия:

– Больше у меня с собой ничего нет… Кроме самой меня. Очень многие мужчины… Вас не интересуют ни деньги, ни драгоценности… На вас не действуют слёзы… Что я могу ещё дать вам, кроме себя самой?

– Предлагаете оценить товар?

Она зло, забыв о скромности, поскольку, похоже, я разозлил её до глубины души, выпаливает:

– Да! Можете взглянуть на то, что будет вашим, если вы спасёте нас!

Сдёргивает платье, оставшись в нижнем белье.

Ну… что сказать? За толстым слоем нижних юбок, корсетов и рубашки видно ровно столько же, сколько и тогда, когда платье было на женщине. Единственное, что меняется – её щёки становятся пунцовыми. Мне смешно и… скучно. Чего-то похожего я от неё и ожидал.

Молчание становится нестерпимым. Для неё. Мне-то что… И женщина не выдерживает:

– Неужели и я вам неинтересна, эрц?!

Машу рукой:

– Тьма с вами, баронесса. Оставайтесь. В конце концов, два рта меня не объедят, а при первой же возможности я отправлю вас в Океанию.

– А почему не в Нуварру?!

Поясняю:

– А зачем вы нам там? Вы ничего не умеете, ничего не знаете. Нахлебники нам в государстве не нужны. Нуварра принимает тех, кто имеет специальность, может работать, обладает жаждой знаний, чтобы принять нашу науку. А что можете вы? Допустим даже, что вы хорошая мать и жена. Способны переступить через гордость и стыд, чтобы спасти свою дочь. Но этого мало. Что вы умеете?

Она опускает голову, держа в руке своё скомканное платье. Опять машу рукой в этаком презрительном жесте:

– Оденьтесь, баронесса. И мой совет на будущее: соблазнить нуваррца вашим нижним бельём невозможно. Скорее наоборот. Разденься вы совсем – тогда ещё можно было попытаться добиться своего. Или приди вы ночью в постель. А в таком виде, простите, это просто… гхм… смешно. Поскольку что в верхнем платье, что в нижнем – выглядите вы одинаково. Всё тело, каким бы роскошным оно ни было, словно в панцире, как императорский военный броненосец.

Женщина алеет ещё больше, хотя кажется, что дальше некуда:

– Вы желаете, чтобы я разделась совсем?!

– Упаси вас боги, госпожа! Наоборот, я хочу, чтобы вы оделись и покинули мой кабинет. Я уже сказал: пока можете остаться в моём доме. А там будет видно.

Она судорожно натягивает свой балахон, пальцы не слушаются, и пуговички не лезут в петли. А их тут не один десяток.

– Долго вы ещё, баронесса?

– Лучше бы помогли! – не подумав, выпаливает она.

– Желание дамы – закон.

Я подхожу к ней и с ловкостью, выдающей немалый опыт, быстро застёгиваю её наряд, помогаю одёрнуть и поправить. Машинально она бормочет:

– Спасибо…

Затем кровь отливает от её щёк. Она покачивается, начинает заваливаться. Едва успеваю поддержать за талию.

– Ноги не слушаются… – шепчет она.

Помогаю дойти до небольшой софы в углу. Усаживаю.

– Переволновались?

Аора кивает.

– Сейчас.

Нахожу в аптечке кофеин, наливаю стакан воды, протягиваю ей пилюлю и сосуд.

– Примите.

Женщина с благодарностью берёт, глотает лекарство. Я забираю у неё стакан. Пара минут молчания – и бледность на её щеках сменяется слабым румянцем.

– Как себя чувствуете, госпожа?

– Уже лучше.

– Хорошо. Тогда можете идти спать. И не волнуйтесь. Здесь вы будете в безопасности.

– Спасибо вам, эрц… – шепчет она. Встаёт, с любопытством смотрит на шкатулку: – Может, теперь покажете, что там?

Но я прячу её обратно в стол:

– Думаю, не стоит.

Аора кивает и, чуть покачиваясь на каблуках своих неудобных туфлей-ботиночек, выходит из кабинета, прикрыв за собой дверь.

Уф… Ну, женщина! И ведь красивая до жути! Что же с ней не так? Слишком она отличается от всех, кого я встречал здесь… Стоп!!! Она же сказала, что все деньги её семьи в океанских банках! Значит… Мне становится легко и просто настолько, что я едва не смеюсь в голос, – она океанка! Всего-навсего. То-то у неё акцент, хотя почти незаметный, и говорит она на русийском привычно. Так уже больше десяти лет здесь живёт! А дочь обучила только своему языку, вот девочка и молчит. Хотя всё прекрасно понимает… Млин! Как всё просто! Словно манная каша! Тогда Горн… Как же он мог быть слугой в их особняке? Опять не складывается. Ничего не понимаю. А должен бы… Чертовщина какая-то! Мотаю головой, пытаясь привести в порядок свои мысли. Сплошные загадки, как и всё в этом мире… Но с добротой надо завязывать! Не хватало ещё, чтобы все аристократы Русин собрались в моём доме! Нужны они мне, как зайцу стоп-сигнал.

Спускаюсь на кухню. На ловца и зверь бежит! Застаю там Горна и ещё не лёгшую Аору, со страхом застывших за столом при моём появлении, а до этого о чём-то шептавшихся.

– Что?! – зло спрашиваю я их. Горн начинает бледнеть. Аора смотрит на него с недоумением, переводит взгляд на меня, но я ровным тоном обращаюсь к слуге: – Если ты ещё раз пустишь в мой дом кого-нибудь без моего разрешения или ведома, вышвырну тебя прочь без всякой жалости.

Баронесса ахает, прикрывая ладошкой рот.

– Относительно же вас, госпожа… Постарайтесь быть полезной, или, по крайней мере, незаметной, чтобы я меньше жалел о своей добросердечности. – Сказал, словно отрезал.

Открываю шкафчик, достаю оттуда банку растворимого кофе. Такой мы тоже научились делать. Подогреваю чайник и делаю себе большую чашку напитка. Молча сажусь у стены, приваливаясь к ней и наблюдая за молчащими стариком и женщиной. Тишина давит на нервы. Твою ж… Не допив, выплёскиваю кофе, потерявший вдруг весь свой вкус, в отхожее ведро, швыряю кружку в мойку. Выхожу прочь. Пора спать.