Возвращайся, сделав круг - Александр Трофимов Страница 47

– Пей или уходи.

– Что?

– Я не ушел, ты не убьешь. Ты обещала…

Она вздрагивает.

– Я отключу тебя, разберусь со всем. А потом я отпущу – официально или нет. Ты мне веришь?..

– Нет…

Я чувствую, как пульсирует кокон ее корней, сжимающий мое сердце. Кажется, что наши сердца бьются в такт, мы дышим синхронно и моргаем одновременно. Целую секунду мне кажется, что мы одно целое. Потом она произносит сквозь зубы, раздельно…

– Черт… тебя… дери…

И выдирается из меня, разворачивается, тонкая нить устремляется к Боуди и выключает его, как игрушку. Он валится на песок. Нить летит к следующему, тот медленно отмахивается, но белое жало входит в его ладонь, он падает без единого звука. Я вижу, как песок под другим солдатом взрывается – Эммади взлетает из-под земли, касается противника в воздухе и тот приземляется уже мертвым. Техноид бросается к очередному солдату, открывшему огонь. Потом робот перехватывает чей-то шокер… Через две секунды все солдаты лежат, а Ванда и Эммади кружат по песку. Я бросаюсь к ним, всем телом врезаюсь в грудь Эммади, расшибаюсь, как о каменную стену, вскакиваю, заслоняю Ванду. Я ничего не смогу сделать – без скуфа я ему не соперник. Но пока я могу стоять, он не тронет Ванду. И лучше бы он не спрашивал почему.

– Мы теперь все против Империи. Либо вы оба сейчас вскрываете свои карты и выясняете, из одного вы лагеря или нет, либо мы продолжаем играть вслепую.

Они молчали. Я повернулся к Ванде.

– Мы будем играть вслепую и заключим с «жестянкой» временное перемирие.

– Условия?

На «жестянку» «уважаемый техноид» не прореагировал…

– Думаешь, интересы пересекаются?

– Пока нет.

– Ну и отлично. Сообщишь, когда пересекутся, и я тебя поджарю.

Он оставил реплику без комментария. Про меня они, похоже, забыли. Я прокашлялся.

– Что теперь?

Мы, все трое, внимательно осмотрелись, будто только что обнаружив себя посреди пятнадцати трупов, моря песка и Второй Империи Свободы, объявившей нам войну. И все трое молчали.

Первым делом мы сожгли трупы. Взяли тяжелые бластеры с глайдеров и стреляли, пока от тела не оставалась груда вязкого пепла, смешанного с песком. Потом мы подвели глайдеры поближе и подорвали их. Ванда была уверена, что запись не велась, наблюдение с орбиты отсекали облака лиитов, поэтому разобраться, что же произошло с этим взводом, будет не так просто.

– Остался твой жук, Тим.

Ванда подошла и положила руку мне на грудь. Я снова почувствовал, как в меня входят ее белые нити. Эммади повернулся к нам.

– Он улавливает пульс. Перестанет ловить – взорвется. Без аппаратуры его не вытащить.

Ванда улыбнулась. Нити в ее ладони плясали, собираясь в тонкий стебель, похожий на замерзшую струйку крови. Свободной рукой она попыталась расстегнуть мою куртку. Я справился быстрее. Ванда приложила стебель к моей груди, и он начал врастать в кожу. Было скорее противно, чем больно. Растение не разрывало ткани, оно врастало в плоть. Ванда еле слышно произнесла:

– Дройд, вырой мне ямку. Небольшую.

Робот оттопырил указательный палец для выстрела. Ванда обернулась.

– Не плазмой – всю микроорганику пожжешь. Руками вырой.

Эммади усмехнулся.

– Ну вот, я же говорил, что робот для человека всего лишь лопата…

Он отошел к деревьям, где почва была потверже, несколькими движениями разгреб слой песка и ввинтился в землю ладонью… Хорошая лопата.

Ванда взяла меня за подбородок и повернула к себе.

– Смотри на меня…

– С удоволь…

Я не договорил – закричал. Ванда довольно грубо зажала мне рот свободной рукой. Я посмотрел себе на грудь, ожидая увидеть дыру размером с голову дройда. Нет, ранка была совсем маленькой и даже почти не кровоточила. Ванда на секунду прикоснулась к ней кончиками пальцев – и та исчезла. Я с удивлением заметил, что раны от ее ударов тоже затянулись. Колено встало на место, шея больше не ныла.

Ванда закапывала свое растение. Ярко-красный пульсирующий бутон на тонком розовом стебле. Я подошел поближе – внутри цветка виднелась крошечная железяка.

– Он воспроизводит пульс?

Ванда кивнула. Эммади уже поднял один из оставшихся глайдеров, второй оставил мне. Я запрыгнул в седло машины, поднял ее в воздух и круто развернул, на секунду почувствовав себя лихим байкером. Ванда запрыгнула сзади, обхватила руками за пояс. Я замялся.

– Сядь-ка ты лучше к Эммади. Не рискуй.

– Ты не умеешь водить?

– И это тоже.

Ванда так долго колебалась, что я даже понадеялся, что она останется. Но потом она спрыгнула на песок и пересела за спину Эммади.

– Черт. Ты холодный.

Ванда неуверенно обхватила талию техноида.

– Если хочешь, я могу выдать пару логических парадоксов, Эммади сойдет с ума, и его грудная пластина нагреется… Только не обожгись.

Эммади вздохнул.

– Тим, парадоксы существуют только для вас. Вы их очень любите. Они приводят вас в восторг.

– В смысле?

– «Умирают обычно за то, ради чего стоит жить…»

– Разве Антуан был не прав?

Эммади молчал. Попробовал бы он возразить.

– Наперегонки?

– Стремление к первенству тоже присуще только…

Не дослушав, я рванул с места.

– Тим?

Это Ванда.

– Он очнулся?

Это Эммади.

– Да… Похоже, эта штука напала на него…

Это идиотизм.

– Тим, как тирдоянин оказался у тебя на голове?

Это не тирдоянин.

– Тим, эта тварь вскипятила тебе мозг.

Это не важно. Мне не привыкать.

– Я восстановлю. Просто принеси еще парочку этих фруктов, чтобы я не свалилась в обморок.

Стараясь не делать резких движений, я осторожно сел и открыл глаза. Ладони Ванды лежали на моих висках – она снова что-то творила там, внутри черепа, отчего перед глазами иногда вспыхивали небольшие молнии или на пару секунд пропадал слух. Эммади на заднем плане подпрыгивал и срывал со стрекозиных деревьев продолговатые коричневые плоды. Благодаря своему гравитатору, он прыгал неестественно высоко и надолго задерживался в верхней точке, срывая все плоды, до которых мог дотянуться. У меня сложилось впечатление, что он набирал их с запасом на зиму. Картинка была несколько сюрреалистичной – порхающий робот, бережно собирающий дары природы.