Игра в послушание, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе - Борис Карлов Страница 47

Но что это! Какой ужас, это совсем не вода! В голову мальчика ударили пары чистого спирта! Беспомощно забарахтавшись по круто наклоненной стеклянной поверхности, Петя ощутил, как мозг его затуманивается, он слабо вскрикнул и потерял сознание.

Тем временем Котов выпил третью, поболтал еще, но язык у него начал слегка заплетаться, и он распрощался с приятелем. Повесив свою задрипанную сумку на плечо и брякнув при этом пустыми бутылками, он зашагал в сторону ближайшего метро.

День выдался замечательный, светило солнце, прохожие на Невском улыбались, Котов тоже слегка пьяно улыбался. По пути к каналу Грибоедова он в нескольких местах попытался сдать свои пустые бутылки, но их не приняли. Тогда он спустился в метро и поехал домой, на станцию «Озерки».

Недалеко от своего дома он повстречал знакомого и они выпили пивка. Потом Котов все-таки добрался до своей квартиры и лег спать. Бряцавшие в сумке бутылки он выставил на стол.

* * *

Когда-то давно, задолго до описываемых здесь событий, Дима Котов был молодым преуспевающим бизнесменом. У него была жена, и они любили друг друга. Но, увы, их семейное счастье было недолгим. Однажды его супруга, которая работала в аптеке, выпила по ошибке двадцать капель яду вместо двадцати капель валерьянки и погибла во цвете лет. После этого Котов, еще до женитьбы не равнодушный к спиртному, к тому же бесхарактерный, начал пьянствовать беспробудно. Его звукозаписывающая фирма обанкротилась, а он сам, под угрозами кредиторов распродал все свое имущество. Он переехал к черту на куличики в новостройки, оставшись без жены, без работы и без денег.

Однажды у пивного ларька он купил за бесценок подержанный саксофон — не то ворованный, не то потерянный. Котов вообще любил звук саксофона и от нечего делать стал на нем пиликать. Он раздобыл самоучитель, а знакомый саксофонист давал ему изредка уроки.

В юности, на службе в армии. Котов играл в полковом оркестре на тубе — басовой трубе, а после еще несколько лет (два раза, если кто понимает) играл в ансамблях на бас-гитаре. Имея такой опыт, он за полгода научился играть на саксофоне довольно прилично.

Как раз к тому времени из дома было уже вынесено все, что можно было продать, и Котов начал потихоньку интересоваться у знакомых рабочими вакансиями.

Один из его знакомых, тот самый Юрик художник-реставратор, предложил не очень творческую, но зато спокойную и надежную работу в своей домашней мастерской. Отшлифовав и отполировав пару стульев, Котов затосковал. Столь монотонная, рутинная деятельность была не в его характере. Даже наличие спирта в мастерской, необходимого для изготовления политуры, его не радовало. Возвращаясь домой, он пил пиво и тоскливо играл на саксофоне, в зависимости от своих дум сбиваясь то на похоронный марш, то на танцевальные мелодии.

Но вот знакомый по работе в ансамблях барабанщик сообщил Котову, что его ресторанному оркестру срочно требуется саксофонист. Тот, не раздумывая, ухватился за эту возможность, и с тех пор для него началась новая старая жизнь, оживленная и беспорядочная. Новая потому, что сиденье в мастерской и лежание на диване ему уже смертельно надоели, а старая из-за того, что играть в ресторанном оркестре было для него делом привычным. Да и репертуар за истекшие двадцать пять лет не очень-то изменился.

Оркестр работал в ресторане на постоянном окладе, три раза в неделю. В остальные дни коллектив ездил по заявкам на званые вечера, юбилеи, свадьбы и похороны. Оплату частенько задерживали, иногда концов совсем невозможно было найти, и жить приходилось в долг, питаясь тем, что подавали на отдельный столик и тем, что удавалось с этого столика стянуть домой.

Котов хотя и не стал пить меньше, но заметно оживился и даже, после длительного перерыва, возобновил свои отношения с женским полом.

* * *

В этот день, 30-го мая, Котов мог отсыпаться до самого вечера: мероприятие предстояло ночное, оркестр начинал работать в 23.00.

В седьмом часу он открыл глаза, чтобы посмотреть на часы, и увидел внутри одной из стоящих на столе бутылок человечка. Совсем маленького, не больше оловянного солдатика. Поначалу он даже подумал, что это не человечек, а какое-то крупное насекомое или гусеница.

Но нет, зрение у Котова было отличное, а бутылка находилась всего в двух шагах, ошибки быть не могло. К тому же человечек вел себя довольно беспокойно: сначала пытался что-то подбросить вверх, а затем, увидев что Котов на него смотрит, забарабанил ручками по стеклу.

«Вот и все, — спокойно подумал Котов. — Вот как просто это, оказывается, бывает.»

А он еще всем доказывал, да и сам был уверен, что пьет не так много, чтобы считаться алкоголиком, и что бросит пить как только захочет. Он был искренне уверен, что слова «белая горячка» — это что-то нереальное, из анекдота. Что это не больше, чем страшилка, которую придумали, чтобы пугать ею нормально пьющих людей.

И вот она пришла к нему, эта страшилка. Говорят, что в таких случаях видят маленьких зеленых чертиков. Человечек в бутылке — скорее всего, тоже классический вариант. То, что еще сегодня утром казалось ему смешным и нелепым, только что, сейчас, пришло к нему в дом.

Котов отвернулся к стене, чтобы не видеть галлюцинацию, и некоторое время напряженно смотрел в покрытые мелкими трещинками обои. Потом резко повернулся и сел на кровати. Человечка в бутылке не было.