Инвестиго, из медика в маги. Том 1 - Илья Рэд Страница 47

Доверительная атмосфера должна помочь. Иногда хотелось ускорить этот процесс, но Марк себя сдерживал, понимая, что сделает только хуже. Чего хочет Мур? Что у него на уме? Конечно, он не расскажет вот так в лоб или просто отшутится. И вообще, какого чёрта он загоняется по этому поводу? Больше всех надо? Он не профессиональный психолог. У самого крыша течёт. Кстати, по поводу протечек.

— Мик, в следующий раз как пойдёшь доносить на нас Лавии — поговори со мной. Я посоветую, что можно сказать, а что нет.

Марк прошёл мимо остановившегося брата. Через несколько шагов он зачерпнул рукой немного снега. Капельки воды тут же потекли по тёплым рукам. Часть морозного пуха он съел, созерцая застывшее в растерянности лицо Микульпа. Раскаяние, страх, стыд.

— П-прости, — начал было заикаться маленький предатель.

— Прощаю, — перебил Марк. — Пойдём, чего встал?

— Разве, — голос немного осип, но справился, — разве ты н-не злишься на меня?

— Ни в коем разе, — улыбнулся Марк. В какой-то мере это помогло ему. Духота секретности ушла из их дома. — Расслабься.

Марк понял, что к чему, после разговора с Лавией. Дело в том, что Мик — недолюбленное дитя. Его биологическая мать жива, но не появляется дома неделями, вот он и прибился к семье Лавии. Ест, спит, ревностно участвует в жизни новой семьи. Они давно приняли Мика, но малый, видимо, боялся, что ему когда-нибудь скажут собирать чемоданы. Оттого и навязывался всем. Особенно это было заметно в самом начале, когда Марк ещё не умел ходить. За последние семь лет Мик набрался уверенности, но слить инфу про кристаллы мог только он — тот, кто боялся за своё положение.

Бефальт, Найша и Мур попали к ним в пять лет. Мик прибился в четырёхлетнем возрасте. Корруса подбросили ещё младенцем, и он носил ту же фамилию, что и Марк — Альгус. Согласно законодательству Рилгана всем усыновлённым с младенчества детям, спонсируемым государством, присваивалась фамилия населённого пункта, где они родились. По достижении восемнадцати лет ребёнок обязан её сменить на любую другую, кроме аристократических фамилий, занесённых в дворянский реестр. Марк ещё не придумал себе родовое имя.

Они довольно быстро сходили за сладостями в «Мадам Парфеллу». Мик выбрал песочный медовый торт с полосатой прослойкой крема и таявшими во рту коржами. Несколько разноцветных ягод кишимицы и морщинистых орешков украшали рыхлый круг верхушки. Также они набрали творожных пирожных, вздувшееся тесто которых прятало белую начинку, а сахарная пудра была первым, что попадало на язык при попытке надкусить эту сладость. Они всё-таки съели пару штук.

— Этого Лавии необязательно знать. — Марк облизал пальцы, а Мик лишь угукнул, уплетая лакомство, пока мадам Парфелла упаковывала их заказ в бумагу. Женщина не была знатной, но какое-то внутреннее кокетство и шалость заставили её назвать так своё заведение, и все уже забыли настоящее имя хозяйки. В этом царстве кремов, шоколада, взбитых сливок и слоёного теста она была самой главной булкой, царицей выпечки, высшей формой существования сахара и муки. Полнокровный и радостный мираж её тела свободно парил в сливочных, хрустящих и кофейных ароматах кондитерской, обслуживая покупателей с материнской улыбкой. Заходите ещё. Шутите? Заверните нам прилавок.

Контраст выпитого горячего кофе в желудке и морозного воздуха застал их на улице. Сладости уютно лежали в одолженных плетёных корзинках — повод для Мика зайти сюда в другой раз. Назад они добрались в приподнятом настроении. Марк сразу же побежал к себе на чердак — там он оборудовал небольшой кабинет.

— Привет, — слабый цветочный запах, а затем и Найша с порога поздоровались с ним. Что она тут делает? Марк присел на кровать, скидывая тёплый свитер.

— Привет, как там стол?

— Почти всё готово. Извини, зашла к тебе занести постиранные вещи и увидела твои рисунки. — Значит, её миниатюрный любопытный носик не удержался. Девушка положила лист бумаги с анатомическим рисунком голени. Марк освежал в памяти свои знания и по латыни подписывал названия артерий, вен, мышц, костей, их впадин, отверстий, линий, бугристостей и возвышений. — Откуда ты так подробно знаешь, как выглядят кости? — Её дыхание даже на несколько секунд задержалось, и Марк увидел небольшую родинку на шее. — Ты не мог их раньше видеть.

— Когда тренировался с маной, наткнулся на несколько костей возле реки, — соврал Марк.

— Да? — Она снова посмотрела на рисунок и провела пальцем. — А как это читается?

Надо как-то её потихоньку спровадить, подумал Марк. Бледно-розовый ноготок показывал на «Margo interosseus».

— Это межкостный край большеберцовой кости.

Её синие глаза полезли на лоб. Марк сообразил, что со стороны эта реплика слышалась как тарабарщина.

— Это вот эта кость, видишь? — Он показал любопытной девушке на большую кость голени.

Снизу позвала Лавия. Как же вовремя. Он виновато улыбнулся Найше, забрал рисунки и спрятал в миниатюрную деревянную тумбочку — подарок дедушки Мио на пятилетие.

— Потом расскажешь поподробней, хорошо? — Она юркнула в дверь.

На кой ляд ей эта анатомия? Марк присел на кровать. Ещё чуть-чуть и нога полностью пройдёт. Он немного помассировал стопу. Не терпелось уже почувствовать бег с пневмодвижением — это ни с чем не сравнимое чувство свободы. В том мире он не особо усердно занимался физкультурой, и поэтому прелесть хорошего владения собственным телом была недоступна. Здесь это скорее необходимость, но какой же кайф ощущать силу мышц, хоть и небольших.

Закончив, он достал из-под кровати свой подарок Муру: небольшой набор инструментов — именные долото и добротный молоток. Отец Асты подсобил — у любого хорошего каменщика должно быть своё снаряжение. Мур пошёл в школу на год позже остальных, но последние полгода обучения закончил экстерном, и только в тринадцать лет начиналось его обучение у мастера. Он выбрал профессию каменщика, и Марк хотел, чтобы его приёмный брат ни в чём не нуждался.

Также он купил и уже раздал всем мальчишкам пояса под кристаллы наподобие того, что подарила Марку Клэр. Найше достался браслет, а Лавии — серёжки-капельки. Так никто из них не потеряет или случайно не выронит свои кристаллы.

Оквима обошла Мура стороной. Ещё в полночь они узнали, что у него стало двадцать три маны. Плюс две единицы за этот год. Марк так боялся за себя, а остальные ребята продолжали спокойно жить, хотя до сих пор в большой зоне риска. Они не видели другой жизни кроме этой. Они не знают другой формы общественной организации кроме классового неравенства и относятся к своей участи как к чему-то давно решённому.

Да, мы не выбираем родителей, но вправе иметь выбор, кем хотим стать. Это базовые понятия его прошлого мира. Здесь это лишь жалкий пердёж в пустоту. Даже если родиться аристократом — есть риск недобрать маны, как это было с Лавией. Один из родителей имел хорошие гены, но наследование пошло по линии матери и всё пропало. Даже школа по блату не смогла помочь. Сложно ужиться с теми, кто не равен тебе. Марк даже не знал, как обозвать это неравенство. Есть неравенство интеллектуальное, есть разница в физиологии и хорошей генетике, а мана — это что? Скорее физиология, подумал Марк. Корректируемая её часть.