Электрическое королевство - Дэвид Арнольд Страница 47

– Это называется задержкой. Человек может годами носить вирус в себе и не знать о нем, пока что-нибудь не пробудит заразу. – Еще она сказала, что пробудить грипп может и другая болезнь, совсем не связанная с ним. – Или физиологические изменения, говорил папа. Так, может… дело в возрасте? Я, конечно, видела других людей, но какого они были возраста, сказать не могу.

– Кого ты видела? – спросил Леннон.

Нико ответила:

– Это было до встречи с вами, ребята, – и, судя по ее тону, говорить об этом она не хотела.

– Карл Майер говорил как старый старик, – сказал Кит. – Но он жив.

– Кто?

– Голос из приемника Монти. С закольцованной записи, послания с островов Шолс.

– Он мог оставить сообщение много лет назад, – предположила Нико. – В записи называлась дата?

Кит немного подумал: он не был уверен, но вроде бы дата не звучала.

– Думаю, все же это связано с другими заболеваниями, – произнес он, вспомнив «Справочники для начинающих» Хамфриса и Говарда. – Знаешь, как запросто в глуши можно подхватить пневмонию? Туберкулез, мононуклеоз, коклюш, лимфому Ходжкина, цингу…

– Цингу?

– Дефицит питательных микроэлементов – штука серьезная, – сказал Кит. – А если учесть, как мы питаемся, очень даже возможная.

Шедший рядом Гарри заскулил.

Кит быстро осваивал свою новую суперспособность – вгонять в ступор всех слушателей в радиусе десяти километров.

Леннон бросил Гарри палку, и пес умчался за ней.

– Папа мог и ошибаться, – сказал Нико. – Даже он сам это признавал. Говорил, что грипп может и не дремать в наших телах, просто в конце концов как-то проник в наши припасы и воду, поэтому люди даже спустя столько лет впервые им заражаются.

Леннон, который последние несколько минут молчал, тихонько рассмеялся.

– Что?

– Да так, просто… подумалось…

– Что?

– У Зейди на стене висел старый календарь. Я его, бывало, листал, в нем были отмечены разные даты: дни рождения друзей, вечеринки, когда пора менять масло… В этом угадывалась такая… математика. Зейди заранее продумала все свои дела. И вот мы идем в два разных города, от которых, насколько нам известно, остались одни развалины. За каждым углом нас подстерегают мухи, мы едим еду из пакетиков и, может быть, несем в себе вирус, который стер с лица земли человечество. – Он покачал головой; смех давно умер в его горле. – Календарь. Представляете?

После этого все еще долго молчали.

«Ну, хоть не я один умею прерывать разговоры», – подумал Кит. Его ладошка в руке Нико сильно вспотела, но сердце приятно разбухло, и он не хотел ее отпускать.

искусство языка

Забыть книгу было трудно по двум причинам. Во-первых, из-за фотографии на обложке: голова льва словно бы рвалась наружу, спеша бежать со страниц. Во-вторых, называлась книга «Языковые дисциплины», что здорово заинтриговало Кита.

И, разумеется, она оказалась той еще скукотенью.

Оставалось только предполагать, что в былые дни мозги детишек размягчились от сытой жизни – когда ты точно знаешь, что вырастешь и состаришься, и когда сердце не выпрыгивает из груди при виде летающих букашек.

В «Языковых дисциплинах» Кит обманулся.

(В книге не нашлось ни единого льва, хотя Киту нравилось думать, что зверь с обложки все же сбежал. Мысленно он пожелал ему всего наилучшего.)

Впрочем, книга подтолкнула Кита к Периоду Интенсивного Размышления. Он сидел в оранжевом кресле-мешке в углу школьной библиотеки, отпуская разум на волю, и однажды пришел к выводу, что, хоть «Языковые дисциплины» и оказались пустышкой, язык искусств таковой не был.

Его картины говорили с ним. И он отвечал им.

Однажды совершенно в другой (и куда более занимательной) книге он прочел, что художнику очень важно обрести голос.

Похоже, «голос» был желанным и чрезвычайно редким качеством. Если верить той книге, художники в надежде обрести его взбирались на горы, пересекали моря, спускались в глубокие шахты, пили старинные напитки до тех пор, пока не просто забывали собственные имена и проблемы, но и как дышать (вдох, выдох, повторить).

Но вдруг все куда проще? Вдруг обрести голос – значит лишь говорить со своим искусством?

Кит даже не знал, что такое языковые дисциплины.

Зато он знал язык искусства.