Последние часы. Книга II. Железная цепь - Кассандра Клэр Страница 47

– Я не могу остаться, я не останусь, – сурово произнес он. – Если ты не прикажешь мне это сделать, конечно. Ты этого хочешь? Силой помешать мне уйти?

Люси молча покачала головой. Джесс исчез, и страницы, которые он держал в руках, рассыпались по ковру.

Джеймс сидел у камина в своей спальне; дрожащее пламя освещало его руки, отбрасывало причудливые тени на белую рубашку.

Он не мог заснуть; когда они вернулись, Корделия сказала, что ей больше не хочется играть в шахматы, и она действительно показалась ему уставшей, нервной, больной. Джеймс разозлился на самого себя.

Он не нарушил обещания, данного Корделии, и говорил с Грейс всего пару минут, исключительно о смерти Амоса Гладстона. Она попросила его быть осторожным. Все было прилично. И тем не менее он знал, что выражение лица выдало его, когда Грейс вошла в зал. Корделия была расстроена, он сразу понял. Должно быть, в тот момент он выглядел ужасно, ведь обычно при посторонних она вела себя как счастливая молодая супруга, никогда не теряла присутствия духа.

Он даже не хотел ехать на этот бал; уже целых три дня он не выходил из дома. Он говорил Корделии, что это из-за погоды: со вторника шел мокрый снег. Но самого себя он не мог обманывать: если бы он по-прежнему жил в Институте, он заставил бы себя выйти на улицу и укрылся бы у своих друзей в сырых и холодных комнатах над таверной «Дьявол».

Но он остался дома, с Маргариткой. Еще полгода назад он, Джеймс, говорил ей, что их брак будет шуткой, и говорил искренне; но неожиданно для себя самого он обнаружил, что ему нравится жить с ней под одной крышей. Он с нетерпением ждал ее появления по утрам за завтраком, чтобы рассказать, о чем размышлял вечером перед сном, а вечером ждал игры в шахматы, чтобы услышать, о чем она думала весь день. Днем они виделись с друзьями, но больше всего Джеймс любил проводить с ней вечера. Они состязались в смекалке за настольными играми, заключали и проигрывали пари, говорили обо всем, что приходит в голову.

Джеймс вдруг вспомнил детство. Когда он был ребенком и вся семья собиралась в гостиной, он видел на лице отца выражение, которое всегда мысленно называл «Спокойным Лицом». Взгляд синих глаз Уилла сначала скользил по фигуре жены, и он разглядывал Тессу так пристально, словно видел ее впервые. Потом он смотрел на детей, при этом в глазах его появлялось выражение безграничного счастья, почему-то смешанного с тревогой и тоской.

И вот теперь Джеймс понял, о чем думал его отец, глядя на жену и маленьких детей, сидевших у его ног в гостиной. Та же самая мысль возникала у него по вечерам в кабинете, когда он смотрел на распущенные волосы Корделии, казавшиеся алыми в свете пылавшего в камине огня, слушал ее смех, наблюдал за движениями ее изящных рук. «Как мне остановить это мгновение?»

Иногда Джеймс спрашивал себя: будет ли он чувствовать то же самое в обществе Грейс после того, как они поженятся? Он никогда не чувствовал такого мира и покоя рядом с Грейс. Возможно, в этом и заключается разница между любовью и дружбой, рассуждал он. Поддерживать дружбу проще, она не требует такого напряжения душевных сил, не приносит таких жестоких треволнений, как любовь. В обществе друга можно расслабиться.

Но коварный внутренний голос нашептывал Джеймсу, что он чувствовал отнюдь не спокойствие и умиротворение, украдкой глядя на Маргаритку, сидящую у камина. Он отмечал малейшие детали ее внешности, как будто ему дали прекрасную задачу по математике и велели суммировать все ее достоинства: чувственный рот, нежную, гладкую кожу ее лица и рук, грациозный изгиб шеи, прекрасную грудь, очертания которой угадывались под шелковым халатом. Сегодня на балу она была ослепительна; он заметил, что многие мужчины заглядывались на ее соблазнительную фигуру в этом зеленом платье… Он вдруг вспомнил, как она кротко склоняла голову во время танца, как сверкала на ее смуглой коже новая золотая подвеска…

Внезапно Джеймс ощутил резкую боль, как будто в висок ему забивали гвоздь. В последнее время он страдал от сильных головных болей. Наверное, это все от бессонницы. Он помассировал виски. Нет, надо отдохнуть, хватит сидеть здесь и бессмысленно смотреть в огонь. Поднявшись на ноги, он вспомнил, что собирался найти перочинный нож. Может быть, все-таки удастся открыть замок и снять браслет… Но он слишком устал для того, чтобы спускаться в кабинет. Завтра, подумал Джеймс. Еще не дойдя до кровати, он совершенно забыл о своем намерении.