Чары Мареллы - Андрей Богданов Страница 47

Простояв более десяти минут перед закрытыми дверями дома, в котором, как ему сказали, жил Гумилев, Карл наконец разочарованно вышел на улицу и теперь раздумывал над тем, куда идти дальше. В этом мире любое место могло считаться достопримечательностью, а каждый встречный был исторической личностью. Это утомляло. Во всем этом буйстве талантов не хватало чего-то особенного. Дубинин оказался в положении ребенка, который на протяжении нескольких недель нытьем изводил родителей, чтобы они сводили его в парк аттракционов, а когда наконец добился своего, то вдруг понял, что лучше бы остался дома и смотрел мультики.

Престарелый звездочет в нелепой остроконечной шляпе доказывал какую-то абсолютно бредовую идею лохматому мужчине в растянутом шерстяном свитере, а тот насмешливо кивал ему в ответ, периодически подсказывая термины, о которых тот, во всей видимости, не имел ни малейшего представления. Журналист пригляделся к парочке: боги мои, это что, Альберт Эйнштейн? Молодой человек привык к тому, что стеснению здесь не место, и поэтому довольно бесцеремонно вмешался в их разговор, чего в обычной жизни никогда бы себе не позволил.

– Здравствуйте! – обратился он к великому физику. – Мне безумно приятно встретиться с вами, но не могли бы вы подсказать мне, как зовут вашего собеседника?

– Что? – не сразу понял его Эйнштейн, но тут же улыбнулся и без всяких церемоний представил старика: – Это Мерлин.

– Как? Тот самый? – Дубинин с интересом посмотрел на старика, которому, судя по всему, не очень понравилось столь пристальное внимание к его персоне. – А я думал, что вы – миф.

– Все мы – мифы в той или иной степени, кто-то больше, кто-то меньше, – рассмеялся ученый, в то время как Мерлин раздраженно отвернулся. – А вы? С кем я имею честь разговаривать?

– Меня зовут Карл, – представился молодой человек.

– Великий? – оживился Мерлин.

– Нет, обычный, – поспешил добавить журналист.

– Жаль, – покачал головой старик и, сразу потеряв всякий интерес к нему, снова обратился к ученому: – И уверяю вас, дорогой мой, что модель мира, какой его видели в мое время, несмотря на ваш сарказм, единственно верная, потому что…

Однако Карл не стал слушать дальше и поспешил ретироваться. Нужно было поинтересоваться, кем был Артур на самом деле, и был ли он вообще. Почему бы и нет? Он явно больше подходил на роль реальной исторической личности, чем сам Мерлин. Подумать только! Мультяшный персонаж общается с кумиром миллионов – и все это происходит у него на глазах. Если бы в реальной жизни перед ним возникли беседующие о тонких материях Микки-Маус и Шекспир, он бы, наверное, не был так удивлен. Кстати, о Шекспире! Вот с кем бы с удовольствием встретился Дубинин. Собственно, что может ему помешать сделать это? Нужно лишь выяснить, где он живет. Не может быть, чтобы великому Барду не нашлось места здесь. Заодно он и поставит точку – во всяком случае, для себя – в вопросе о том, кем был гениальный драматург на самом деле.

Оглядевшись по сторонам и заметив веселую компанию, состоявшую из писателей и поэтов, относящихся не только к разным направлениям, но и эпохам, журналист собрался было уже обратиться к ним за помощью, но в этот момент кто-то подошел к нему сзади и мягко, но настойчиво взял его локоть. Дубинин обернулся, ожидая увидеть Мари, но вместо нее с удивлением узнал Гипатию, которая, держа его за руку, тревожно оглядывалась, словно опасаясь кого-то.

– Вы? – воскликнул Дубинин, но женщина приложила палец к губам, и он испуганно замолчал.

Гипатия тем временем поманила его за собой, и они вместе спрятались в тень, где могли, не рискуя быть замеченными, поговорить.

– Я вас напугала? – По-детски очаровательная улыбка, которую сложно было ожидать от мыслителя такого уровня, подействовала на журналиста обезоруживающе, и он сразу почувствовал расположение к собеседнице.

– Скорее заинтриговали, – спокойно ответил он. – Я даже представить не могу, чем мог привлечь ваше внимание.

– Вы скромны, это хорошо. Тем не менее в данной ситуации это лишнее. Вы, конечно, понимаете уникальность единственного по-настоящему живого человека среди нас, не так ли?

– Понимаю. – Дубинин не стал заниматься словоблудием, хотя язык у него так и чесался, и просто кивнул.

– Поэтому внимание кого бы то ни было не должно вас удивлять. Скажите мне, достаточно ли хорошо вы знаете ту особу, которая привела вас сюда?

– Марию Степановну? Почти не знаю. Я ее впервые встретил несколько дней назад и прежде не знал о ее существовании. А почему вы спрашиваете?

– Хочу узнать, насколько вы ей доверяете.

– Хм… – Карлу вдруг пришло в голову, что раз этот мир не допускает смерти, но с пониманием относится к безумию, в чем он уже неоднократно убедился, то, возможно, и Гипатия имеет все шансы быть не совсем адекватной. – Простите, а почему я должен доверять или не доверять ей? Или нет, лучше так: почему вас беспокоит то, как я к ней отношусь?

– Я понимаю вашу иронию, – кивнула женщина. – И признаю ее справедливость. Однако вам следует знать, что у каждого местного старожила есть определенный статус, позволяющий ему либо подниматься над остальными, либо чахнуть во мраке забвения.

– Возвыситься? – удивился молодой человек. – А мне казалось, что здесь…

– Всеобщее равенство? – Гипатия насмешливо хмыкнула. – Но ведь это чушь. Всегда кто-то будет глупее или сильнее другого. Пытаться уравнять их – значит ущемить права более сильного и умного, а значит, и более многообещающего. Идее забрать у одного, чтобы отдать другому, гораздо больше лет, чем вы думаете. Ее много раз пытались реализовать, но каждый раз эта затея с треском проваливалась.

– Вы меня неверно поняли, – поспешно уточнил Дубинин, испугавшись, что этот выдающийся мыслитель заведет его в такие дебри, откуда вовек не выбраться. – Я имел в виду отсутствие явных начальников и подчиненных.

– Вы, сами того не подозревая, интуитивно выбрали правильное ключевое слово и выделили его синтаксически – явных. Но здесь, как и в любом обществе, есть главные и второстепенные персонажи. Первые формируют основное направление, вторые – следуют ему. Вот я, например, из числа формирующих, как бы самонадеянно это ни звучало. Я своего рода контролер, следящий за тем, чтобы никто не прошел без билета, если вы меня понимаете.

– А я? – Карлу не понравилась форма, в которой эта информация была донесена до него, но все же он был вынужден признать, что согласен с общим посылом.

– А вам здесь не место, – неожиданно подытожила Гипатия. – И мне очень интересно было бы узнать, чем именно руководствовалась наша уважаемая Мария Степановна, когда привела вас сюда, никого не поставив в известность о своих планах.

– Обычно она советуется с вами?

– Обычно – да.

– А что вы сами думаете по этому поводу? Зачем, по-вашему, я здесь? – Карлу пришло в голову, что, раз Мари до сих пор не открыла ему всей правды, возможно, кто-то другой поможет ему разобраться.