Испытание вечностью - Виталий Храмов Страница 46

А там – дед. С расспросами про Медведя. Знает, что Пол занимается этой проблемой, что обладает самыми свежими оперативными сводками. Дед – фанат Медведя. Ярый. Кабинет деда – музей Кузьмина. Этакая ирония! Даже тут Медведь победил! Даже дом предков Пола пал и оккупирован Стальным Медведем!

Чтобы дед отстал, Пол и брякнул:

– Медведь – это миф. Фикция.

– Это ты – фикция. По людям судят по делам их. На что потратил ты крайние десять лет своей никчёмной жизни, а, внучок?

И Пол задумался.

Пол ненавидел джунгли. Ненавидел эту жару и духоту, её удушливую вонь и жужжащее раздражение. Ненавидел этих ленивых и заносчивых латинос. Ненавидел этот проклятый внедорожник, что отбил ему все почки на этой долбаной дороге! Ненавидел Пол и своего начальника – придурка Джека. За то, что придурок. За то, что занял место м-ра Хардмана. За свои подозрения, что именно этот столичный мажор, золотой мальчик, и есть причина смерти м-ра Хардмана. Ненавидел его пафосную морду, его легкомысленный наряд, его отношение к службе. Ненавидел его телохранителя – лысого брутального типа, что именовал себя Раптором. Бывшего наёмника, гордящегося, что провёл несколько акций в составе команд «Сумрака». Оказалось, так называют сами себя бойцы команд ликвидаторов «Имериума». Ни Пол, ни м-р Хардман не знали. А этот выскочка Джек-Потрошитель (этот тупица себе и псевдоним придумал тупой) молчал, что имеет связь с одним из сумраков.

Пол ненавидел себя. Он опять умирал, мучимый похмельем. Пол пьёт почти каждый день. Да что скромничать – каждый день! Пьёт так, что не засыпает, а отрубается в стельку пьяный! Скоро его выгонят со службы. Он в последнее время стал халатно относиться к работе, проводя своё собственное расследование деятельности людей Медведя в США. И чем глубже он закапывался в болото коррупционных связей «Империума» и госаппарата Штатов, тем больше пил. На прямые указания начальников – забивал болт. К прямым обязанностям относился поверхностно, анализ делал на глазок, обычно – накачавшись спиртным по уши. И минусы в личном деле Пола накапливаются. Но Полу – безразлично. Жизнь его идёт по накатанной колее, как колёсная пара поезда по рельсам. Пока Пол совсем не пропил свои мозги, его ценят, как хорошего аналитика. Парадоксального, но эффективного. Парадоксального, потому что Пол анализ информации всё чаще делает в алкогольных парах. С соответствующим качеством анализа. Вместо анализа – интуитивные ощущения. Которые почему-то попадают в реальность. Может, потому что реальность – пьяна? И больна?

Всё ему было безразлично. Жизнь его потеряла смысл. Борьба его потеряла смысл. Потому что никому не была нужна. Начальник его отдела работой занимался от силы часа два в день. И то видимостью работы – составлением отчётов-отписок. С русской угрозой больше не боролись, приняв её как данность. Джек-Потрошитель – делал деньги. Нет, не сам. Сам он слишком туп для этого. Через него делали деньги.

А русская угроза? Она есть, она привычна, как штормовая угроза, она как данность. И борьба с ней – как данность. Вот и сейчас. Что они делают в этих ненавистных, душных землях латинос? Убивают Медведя. Убийство Медведя – как ритуал. Лэнгли раз за разом устраивает покушения на того, кого невозможно убить. Они думают, если пришлют руководителя «русского» направления, то покушение – удастся? Этот тупой индюк организует удачное покушение? Нет! Джек приехал делать деньги. И таскает теперь с собой везде Пола. Зачем – непонятно. А с Медведем он решил просто и тупо – заплатил местным бандитам, с которыми у него плотный «бизнес». Самолётами ЦРУ, без какого-либо досмотра, в США осуществляются прямые поставки наркотиков. Бизнес. Ничего личного. Им – мало нецелевого растранжиривания бюджета, они наркоторговлей занимаются!

– Куда прёшь, обезьяна! – закричал Раптор, замахиваясь на мучачос, что чуть не влетел под колёса их машины.

Латинос не остался безответным, кинул что-то в них, что смачно ударило по машине, видимо фрукт, что он нёс в руке, и стал осыпать их уезжающую машину потоками грязной брани, стоя в пыли, поднятой колёсами.

Что-то кольнуло Пола. Какое-то несоответствие. Но голова его так раскалывалась от выпитого и от жары, что Пол только через час понял, что именно. И поделился этим вслух:

– Этот латинос, который влез под колёса, не латинос.

Джек повернулся к нему, смеясь:

– А кто – негр?

– Нет. У него славянские черты лица. И лицо знакомое. Попробую вспомнить.

Джек опять засмеялся. Жизнь Джека была простой и понятной, как и у любого ребёнка, который и в тридцать лет остаётся ребёнком. А Пол для него – источник нескончаемого веселья. И только Раптор насторожился. Как заметил Пол, этот брутальный мачо до дрожи боялся русских. Даже Пола. Хотя какой Пол русский? Вон, даже «мордвин» отказался признать Пола русским. Пол – американец. Как есть янки!

Пол закрыл глаза, стал медитировать. Именно в такой полудрёме всплывает в памяти то, что, казалось, безнадёжно забыто. Пол в полудрёме перенёсся на несколько лет назад.

Тогда впервые «Боинг» пригласил к себе группу инженеров фирмы «Механик». «Боинг» столкнулся со сложностью, нанял громко прогремевших специалистов-волшебников из таинственной фирмы «Механик». А так как «Механик» явно ассоциировался с такой одиозной личностью, как Стальной Медведь, то переводчиком у «Механиков» стал Пол. Хотя все нанятые инженеры «Механика» английским владели. И Пол был нужен «как кобыле пятая нога». Так сказали сами русские.

Пол не занимался предотвращением шпионажа и контрразведкой – работали инженеры над гражданской моделью самолёта и не могли никоим образом увидеть ничего секретного, кроме корпоративных секретов «Боинга», которые – головная боль самого «Боинга». Пола очень интересовали сами советские. А это были именно они. Такие же улыбчивые и жизнерадостные. Пол бы подумал, как все, что это – от жизнерадостности русских, но Пол знал, что на смерть они идут – с ещё большей радостью. Что пугало до судорог. Эти русские перережут тебе глотку, так же жизнерадостно улыбаясь.

Этих русских веселило всё – сам «Боинг», рабочие и инженеры «Боинга», машины и дома американцев, особенно почему-то толщина стен, они называли дома янки «курятниками», их телевидение – «детский сад», их машины – «сараи на колёсах». Если бы Пол не знал русского языка, особенно неоглашаемых контекстов, то ему казалось бы, что эти инженеры – в восторге. Но русский он знал. И знал хорошо. И видел нескрываемую издёвку.

Явным лидером у них был некто, к кому остальные обращались «дядя Фёдор». Хотя они не могли быть племянниками этому молодому, энергичному парню.

Русские легко решили проектный тупик инженеров «Боинга», управившись за шесть дней, на седьмой день – сходили в экскурсию по городу и улетели. Как говорили инженеры «Боинга», никакого чуда тут нет. Русские прибыли с уже готовым решением, просто вписав это инженерное решение в рамки данного проекта за шесть дней.

И они улетели. Подарив Полу болезненную зависимость от новой русской музыки, которая сначала вызывает отторжение, неприятие. Но потом с удивлением понимаешь, что хочешь её ещё услышать. Находишь, что в этих непривычных ритмах и мотивах что-то есть. Привыкаешь, слушаешь как и эти русские – постоянно везде таская проигрыватель на поясном ремне, воткнув в уши пуговки головных громкоговорителей. А потом, с не меньшим удивлением, находишь современную тебе, ещё вчера любимую музыку – примитивной и скучной.