Интервенция - Алексей Щербаков Страница 46

Первоначально генеральной идеей американских друзей было дать материальные средства двум или трем более-менее сплотившимся тусовкам, которые, если к ним, конечно, не приглядываться, прокатят за общественно-политические организации. Только вот уже вторые сутки они, эти самые тусовки, так и не складывались. Говорить спокойно и деловито эти люди не умели. Все дискуссии тут же перерастали в обезьянью перебранку, в которой имена философов древности перемешивались с какими-то муторными взаимными расчетами.

— И вы меня еще смеете упрекать! Когда вы на американском грузовике вывезли себе целую кучу документов из Исторического архива. — Надрывался какой-то джентльмен с лицом стареющего педофила. Впрочем, как уже знала Анни, он таковым и являлся. За это дело его в свое время поперли из двух правозащитных организаций и одного демократического предвыборного объединения. То есть, поперли, конечно, не а за это, а то, что засветился в ненужный момент.

— А вы… Вы уже положили глаз на Гостиный Двор!

— Да! А кто вошел в долю с командиром итальянской роты и «приватизировал» все, что не успели растащить в Строганановском дворце!

Как догадывалась Анни, первое, что сделают все эти люди, после того, как «жизнь наладится» — схватят все, что успели натащить за смутное время — и поспешно двинут подальше от этой страны. Предложить начальству, чтобы жребий бросили, что ли, тоскливо размышляла Анни.

И тут вдруг в коридоре раздались какие-то сдавленные крики, затем послышались несколько сочных ударов по хлебальникам — там, клуарах кого-то били уже всерьез. И тут в дверях появились фигуры, при виде которых у Анни отвалилась челюсть. Это были не какие-нибудь жуткие механизмы, не старые самоходки и даже не каменные зверюги. Это были вроде бы живые люди. Но — что-то в них было НЕ ТО.

Впереди двигался весьма широкоплечий парень среднего роста, совсем молодой — на вид — чуть больше двадцати, с открытым симпатичным лицом. Смотрел он вокруг с эдаким бесшабашным добродушием — но таким, что шутить с ним очень не хотелось. Одет был парень в аккуратно застегнутый бушлат, пуговицы которого пускали желтые блики. На ремне болтался огромный маузер, а на голове красовалась лихо заломленная бескозырка, из-под которой выбивался чуб. За ним топали другие — большей частью тоже матросы. Один, чуть ли не на голову выше лидера, такой комплекции, что Шварценеггер по сравнению с ним выглядел бы хиляком, глазел на все очень свирепо. Оружия у вломившейся компании хватило бы на небольшой магазин в каком-нибудь захолустном американском городке. Только вот оружие было все, можно сказать музейное. Но — по тому, как его ребята держали, вполне годное к употреблению.

Гремя по проходу огромными грубыми ботинками, первый парень вышел на середину зала, остановился и огляделся вокруг.

— Во дела! — Изрек он, наконец, в нависшей тишине. А тишина повисла абсолютно могильная. Как заметила Анни, кто-то из собравшихся неумело, но искренне перекрестился. Собравшаяся общественность глазела на появившегося типа, как кролики на удава.

— Что ж это делается-то, говорю! — Снова заговорил парень, выдержав изрядную паузу. — Разгонял я вас, сволочей, один раз. И, поди ж ты — снова приходится. Вот так всегда — пока Балтика не притопает — ничего сделать не получится. Что ж это вы, граждане интеллигенты? Снова народ продаете?

— Толя, да что ты тут с ними разговоры разговариваешь? — Сиплым голосом пролаял «Шварценеггер».

— И то верно. А ну-ка.

Толя обошел застывший в ужасе зал и время от времени показывал на того или иного общественного деятеля. Его дружки тут же подхватывали их под белы руки и начинали, слегка подталкивая прикладами, подгонять к выходу. Поравнявшись с Анни, главарь замедлил шаг.

— Кто такая?

— Журналистка… — Сумела выдавить из себя девушка.

— Газетчица, что ли? Вот ведь, приличная, вроде, девка на вид — а каким паскудным делом занимаешься. И связалась вдобавок со всякой сволочью… — Сплюнул матрос.

Человек пятнадцать вытолкали за двери. Последним уходил тот самый Толя. В проходе он обернулся к собравшимся, так и торчащих статуями ужаса:

— А вы все — кыш отсюда! Чтобы и духа вашего не было рядом! А то ведь… Я человек добрый, но если уж в третий раз придти доведется, то глядите у меня…

Собравшиеся некоторое время так и стояли. Но тут откуда-то со двора послышались винтовочные залпы. В зале кто-то заорал. Очнувшись от столбняка, Анни вылетела во двор — и увидела аккуратно лежащих выведенных граждан со следами от пуль на груди.

Через несколько минут возле ограды тормознул армейский джип. Потом с другой стороны появился бронетранспортер. Ко дворцу бежали солдаты.

— Что тут произошло? — Спросил запыхавшийся сержант.

— А где… Эти…

— Кто? Все было тихо, пока стрелять не начали.

Анни огляделась. Отступить эти люди могли только на улицу. Да ведь и вокруг — полно постов и патрулей! Они просто не смогли бы проникнуть — да еще в таких прямо-таки кричащих нарядах, с длиннющими винтовками на плечах. А вон ведь как. Проникли. И исчезли.

И тут вдруг Анни сообразила, что было «не то» у этих странных, взявшихся из ниоткуда и пропавших в никуда матросов. Тут девушку прошиб холодный пот. Да уж — одно дело рассуждать о мистике и магии, другое — столкнуться с паранормальщиной лицом к лицу — и даже получить от нее в некотором роде комплимент. Анни ясно понимала — это были не люди! Или — не совсем люди. Они отбрасывали тень, грохотали своими ботинками и брякали винтовками, от них пахло крепким табаком и водкой. Но… Какие-то были они чересчур… Словом, нечто в них имелось от памятников. Если, конечно, можно предположить памятники из плоти и крови, которые мало того, что разгуливают по городу — но и еще пускают в расход тех, кто им по каким-то причинам не нравится.

Между тем питерская демократическая общественность — тем, кому повезло остаться живым — ломила через двор к выходу. Попытки двух командиров патрулей и примчавшегося офицера из военной полиции задержать хоть кого-то и расспросить успехом не увенчались. Толпа неслась вприпрыжку со скоростью хорошего лошадиного табуна. Интеллигенты выскакивали на улицу и с такой непостижимой скоростью рассеивались и пропадали из виду на совершенно прямой улице, что казалось, они тоже владеют каким-то магическими приемами. А вот матросы далеко не ушли.

Главный штаб полиции, состоящей из местных, представителей которой в городе называли «полицаями» располагался в одном из шикарных отелей на Невском. Разграбить его полностью не успели. К тому же, добровольные помощники ограниченного контингента натащили в него мебели из всего прочего отовсюду, где только нашли. Они выцыганили армейский движок для подачи электричества — и жили там, в общем-то, неплохо. Столь удаленное расстояние от американских хозяев объяснялось, скорее всего, тем, главари полиции придерживались старого русского армейского принципа «поближе к кухне — подальше от начальства». Если, конечно, под кухней понимать многие, так и оставшиеся неразграбленными квартиры и склады магазинов. Пользы от полицаев было немного. Патрулировать улицы, особенно в темное время суток, они особо не рвались. Доверять распределять питание и гуманитарную помощь им приходилось с осторожностью — слишком много уходило «налево». Хотя руководство, выслуживаясь, старалось вовсю — то и дело таская «для выяснения» жителей, заподозренных в антиамериканской деятельности. Результат был, правда, не очень. Так, недавно он поймали человек десять парней старшесопливого возраста, которые на домах писали с орфографическими ошибками «Янки, го хоум».