Герои умирают - Мэтью Стовер Страница 46

– Но как они смогут защитить его от Империи?

– Многое зависит от поведения жителей Анханы; как мы знаем, Кейн все еще не выяснил, почему за его поимку назначена награда. Однако я точно могу сказать, что ни при каких обстоятельствах жители Анханы не дерзнут применить силу в споре с Монастырями. Подобные попытки в прошлом всегда заканчивались кратковременным успехом, за которым вскоре следовала катастрофа. Как должны помнить поклонники Кейна, несколько ранних его Приключений были посвящены мести Монастырей тем, кто имел глупость так или иначе нарушить их суверенитет. Как правило, в подобных обстоятельствах практикуется политика мнимого невмешательства с последующим утяжелением наказания. На территории Империи Анханы, где Монастыри существуют уже не первую сотню лет, все прекрасно усвоили этот урок. Не думаю, чтобы кто-нибудь из членов правительства Империи совершил подобную ошибку.

Красивый профессиональный смешок.

– Так Монастыри, значит, не похожи на… как бы это сказать… на монахов-францисканцев, которые растят сады и лечат больных?

– Отчего же, Бронсон, это действительно так. – Ответный смешок. – Монастыри являют собой «государство без границ», подобно католической церкви в Европе тысячу лет назад. Однако это не всецело религиозная организация. Слово «монастырь» используется вместо слова «крастиканолийр» из Западного наречия, что означает примерно «Крепость будущего человечества». Во-первых, Монастыри – это центры культуры, где обучаются дети знати и тех простолюдинов, кто может заплатить за это. Монахи пытаются распространять общеизвестную философию о братстве людей и тому подобных вещах. Это красиво звучит, но следует помнить, что проповедуется именно братство Людей – и это в мире, где существует не менее семи гуманоидных разумных рас и более дюжины негуманоидных. Кроме того, в Монастырях учат весьма эффектным боевым приемам, а несколько Монастырей известны своими школами магии. Монастыри проводят агрессивную политику и вряд ли потерпят правительство, которое посчитают опасным для своей долгосрочной цели выживания и доминирования человеческой расы по всему Поднебесью Вспомните Приключение Кейна, вышедшее года два-три назад, «Слуга Империи», где по приказу Совета Братьев Кейн убивает принца-регента Тоа-Фелатона…

18

Я отказываюсь от предложенного мне кресла на колесиках. Попытки увернуться от стрел охранников на Рыцарском мосту привели к тому, что моя рана открылась и при каждом шаге из ботинка стала выплескиваться кровь. Возможно, это и глупо, но я предпочитаю хромать за озадаченным послушником, ведущим меня в лечебницу, чем хлопнуться на задницу и позволить кому-то распоряжаться собой.

На ходу я касаюсь рукой богатых панелей на стене коридора, опираясь на них во время неожиданных приступов головокружения, случающихся все чаще Кроме того, так я держусь поближе к стене, и кровь не пачкает тонкую ч'раннтианскую дорожку, украшающую пол.

Монахи, послушники и ученики оборачиваются, когда мы проходим мимо. Большинство идет в трапезную ужинать Посольство Монастырей в Анхане занимается лечением; в появлении хромого, истекающего кровью человека нет ничего особенного, что могло бы привлечь повышенное внимание. Интересно, догадываются ли они, кто я такой?

Оказавшись в лечебнице, возле зарешеченного дома умалишенных, я представляюсь:

– Кейн из Гартан-холда.

– О небеса! – говорит брат, тревожно поджав губы. – О небеса! Посол, должно быть…

– Я прошу убежища. Я гражданин человечества и слуга будущего. Я не нарушил клятву и не преступил закон. По закону и обычаю я имею право на убежище.

Лицо брата-исцелителя внезапно становится раздраженным.

– Я не уверен, что могу…

– Черт подери, ты знаешь, кто я такой. Чего тебе еще надо – тайного рукопожатия?

Я с легкостью читаю по его лицу: он не хочет ничего предпринимать без одобрения посла и предпочтет, чтобы меня хватил удар и я умер прежде, чем ему придется отвечать. Однако я сказал заветную фразу, а закон ему известен. У него нет выбора.

– Добро пожаловать, Кейн из Гартан-холда, – кисло отвечает он. – Руки твоих Братьев обнимают тебя, и нет больше нужды бояться власть имущих мирян. Ты нашел безопасное убежище.

– Больно. Кто может зашить эту проклятую ногу?

– Бой или несчастный случай?

– Бой. Слушай, – осеняет меня, – значит ли это, что у вас здесь есть криллианец?

Он кивает, еще сильнее поджав губы.

– В течение трех дней он исполняет свои обязанности, возложенные на него епитимьей. Третья келья. Жди его в размышлении.

– Как скажешь.

Я хромаю через всю лечебницу на глазах у больных и раненых людей, сидящих на деревянных скамьях в ожидании своей очереди. Их негодование причиняет мне такую же боль, как, скажем, частые капли летнего дождя.

Я останавливаюсь возле подсвечника, стоящего в конце коридора, выбираю свечу побольше и вставляю ее в бронзовый подсвечник с овальным стеклышком от ветра. Зажигаю свечу от ближайшей лампы и иду в темный коридор.

В залах и кельях монастырей всего мира нет ламп – в некоторых отсутствуют даже окна. Монах должен нести с собой собственную свечу – видите ли, это противостояние попыткам мира вернуть тьму. Всюду у них символы, бесконечные символы, напоминающие о нашей священной миссии.

Дерьмо.

Наверное, есть еще идеалисты и простаки, которые верят в то, что Монастыри преданы будущему человечества. Остальные понимают, что настоящей задачей этого института является накопление и обладание властью и силой – как политической, так и любой другой.

«Любой другой силой» много лет был я. А ведь я не единственный и даже не самый лучший или самый удачливый – всего лишь самый известный.

Третья келья представляет собой прямоугольную камеру два на три метра и около двух с половиной метров в высоту. Я закрываю за собой дверь, прислоняюсь к стене и медленно ползу вниз, на прохладные плиты известняка, стараясь, чтобы нога не подломилась подо мной. Свечу ставлю прямо на пол рядом с собой и долго смотрю на красивый резной рельеф на дальней стене.

В слегка колеблющемся пламени свечи возникают вырезанные в известняке глаза Джанто, нашего Создателя, скорбно глядящие на меня. В сложенных руках Джанто держит мир, словно тонкостенное драконье яйцо или нечто драгоценное и очень хрупкое.

– Ты меня чуть не захомутал, сукин сын, – тихо говорю я. – Я помню, что значит верить.

В углу кельи стоит небольшая бронзовая фигурка человека с натренированными мускулами, рассыпанными по плечам волосами и пронзительным взглядом; у его ног стоят жертвенные блюда и свечные огарки. Опять святилище Ма'элКота, совсем как у Кайрендал, только этим иногда пользуются.

Вся эта келейная обстановка начинает действовать мне на нервы.

Служитель Крила не заставляет себя долго ждать. Наверное, у него сегодня немного работы – криллианцы лечат только боевые раны. Он протискивается в дверь, бряцая доспехами – спит он в них, что ли? – а до блеска отполированный нагрудник отражает огонь свечи, как если бы он был хромовым. Мы обмениваемся несколькими словами, относящимися в основном к ране. Рассказывая криллианцу о том, что рана досталась мне от клыков огра, я вижу в глазах монаха искры. Впрочем, они исчезают, когда я говорю, что огр остался жив.