Гимн перед битвой. Предвестник шторма - Джон Ринго Страница 46

Помимо Медали, врученной особо за уничтожение в одиночку командного корабля послинов у Главной Линии Обороны, его отдельно наградили за три других эпизода тех безумных сорока восьми часов, когда победа была выхвачена из пасти поражения. Бронзовая Звезда за организацию разрушения Квалтрена, несмотря на непредвиденные последствия, Бронзовая Звезда за наведение порядка среди уцелевших под обломками после взрыва, и Серебряная Звезда за спасение Десятой панцергренадерской на Бульваре Смерти. Он не хотел принимать ни одну из них и спорил, что по традиции их следует объединить в одну награду. Вместо этого их дали по отдельности.

Эти награды плюс два «Пурпурных Сердца» дополняла масса иностранных украшений от ряда стран, лежащих в широком диапазоне от Англии до материкового Китая (почти три роты из посланного Китаем полка спаслись благодаря взводу О’Нила). Единственная благодарственная медаль Армии, медаль за добросовестную службу, и медаль «я-там-был» за «Бурю в пустыне» приютились в самом низу.

В любой другой компании такое сочетание формы и «фруктового салата» сочли бы за помешательство, но это в любой другой компании.

Группа столпившихся вокруг генерала Крено офицеров включала американского Главнокомандующего в парадно-выходной форме Наземных Сил, ветерана «Правого Дела», «Бури в пустыне», «Муссонного Грома» и такого множества разных щекотливых и необычных небольших операций, что он давно перестал пытаться все их запомнить. Его «фруктовый салат» также содержал внушительно высокий процент протеина и мало жира. Генерал Хорнер ухитрился принять непосредственное участие во всех трех операциях, и хотя у него отсутствовали «Пурпурные Сердца», прозванные «забыл пригнуться» [27], все его благодарственные медали были получены за командование войсками на передовой.

И, как оказалось, генерал Крено, облаченный во французскую парадно-выходную форму, с фалдами, цилиндром и прочим, тоже, кажется, поучаствовал во всех акциях, которые французам удалось придумать за пару последних десятилетий. И явно в нескольких таких, о которых они не желали распространяться.

Озирая все эти мундиры и медали на каждой груди, Майк задавался вопросом, когда же объявятся валькирии и разразятся мощным меццо-сопрано.

— Мне нравится вот этот, — немного невнятно сказал генерал Тэйлор и указал на непонятное украшение на груди капитана О’Нила. В течение вечера ему удалось расправиться с полутора квартами [28]шотландского виски. — Я не предполагал, что с вами на Диссе были япошки.

Украшение прямо над эмблемой Боевого Пехотинца напоминало золотое восходящее солнце. Генерал Крено мрачно хохотнул.

— Это не за спасение японской задницы, bon homme. [29]Это просто награда за то, что был там. У меня есть такой же.

Он указал на такой же знак у себя на груди.

— Это не медаль за Дисс, — отметил генерал Хорнер, всматриваясь в грудь О’Нила. — Вот наша медаль Экспедиционных Сил Дисса, — продолжал он, указывая на красно-коричневую медаль нормального размера.

— Не за пребывание на Диссе, mon General, — внес поправку старший адъютант генерала Крено с периферии, где топтались переполненные рвения адъютанты. — Это отличительный символ Федерации за пребывание в зоне поражения ядерного взрыва.

— Oui [30], вина за него целиком лежит на нашем юном друге, — засмеялся шумный французский генерал, ткнув большим пальцем в направлении капитана. — Однако, если подумать, я едва ли могу его винить.

— И за то спасибо, — сказал Майк, ощущая все бурбоны, которыми его успело накачать начальство. — В следующий раз я оставлю вашу лягушачью задницу прохлаждаться на ветерке.

Генерал Крено оглушительно захохотал, к явному облегчению офицеров внешнего круга.

— Я искренне желаю, чтобы таких инцидентов никогда больше не было, мой юный capitaine.

Тем временем Майк весьма пьяным взором смотрел сверху вниз на свой значок Звездного Взрыва.

— Знаете, что здесь самое хреновое, сэр? — спросил он, покачиваясь взад и вперед. Удерживать равновесие с опущенной головой становилось все труднее.

— Что? — спросил генерал Хорнер, опрокидывая в рот очередной «Абсолют» и забирая еще рюмку с подноса обходящего гостей официанта.

— Я ни черта не помню. Я имею в виду, некоторые парни получили огромное удовольствие от происшедшего. Кое-кто из взвода не смог вовремя найти подходящую нору, и они были на крыше, когда бабахнуло. Да, наверно, тот еще был кайф.

— Кайф? — разинул рот полковник поодаль.

Майк резко повернулся к офицеру с таким выражением, будто поверить не мог.

— Конечно, сэр. Неужели сами не видите? Прямо на вас идет стена пламени, а все, что вы можете сделать, это нырнуть в убежище? Вот это, блин, кайф!

Он жестоко улыбнулся, когда генералы захохотали. У большинства американских адъютантов, чином не ниже майора, заметно недоставало боевых медалей. Они явно не знали точно, до какой степени агрессивный капитан шутит.

Адъютант Крено, носивший тот же значок, фыркнул и покачал головой. Видав молодого офицера и в его лучшие, и в худшие моменты, он не сомневался в искренности его слов. В Deuxieme Armore его прозвали Маленькой Землеройкой и произносили это прозвище вполголоса. Не из недоброжелательности, а потому что по соотношению веса к свирепости землеройки являются самыми смертоносными существами на земле. И почти совершенно бесстрашными.

— Oui, в скафандре, возможно, — добродушно вставил генерал Крено. — Но большинство из нас не были в скафандрах. Это было весьма неприятно, с моей точки зрения.

— Конечно, сэр, — заплетающимся языком произнес Майк. — Вот почему я дал предупреждение за тридцать… ик… секунд.

— Двадцать. Вы сказали тридцать, а взорвали через двадцать. Merci beaucoup [31], кстати, ну и сюрприз же был!

— C’est la guerre. Vingt, trente [32], кто считает.

— Мы, certainment. [33]С… как это вы говорите?.. «педалью в пол» считали. «Dix-neuf..». [34]Бам! Посмотрите в объектив камеры бога! — продолжал генерал притворно сердито.

— Нытье, нытье, нытье, — фыркнул Майк и сделал глоток.

Генерал Крено снова захохотал, громко, по другому поводу.

— Ваш рядовой Бакли не думал, что это был, как вы говорите, кайф.