Начало немыслимого - Александр Ярославцев Страница 46

Не менее важным результатом налета русских штурмовиков стало падение морального духа у немецких войск. Никто уже не говорил о новом походе на восток ради освобождения фатерланда. Пережив атаку «сталинских смертников», немцы разразились криками о предательстве со стороны англичан, бросивших их на растерзание русским. Об этом говорили все, с той лишь разницей, что солдаты гневно кричали, а офицеры ругались, крепко сцепив от злости зубы.

В этой обстановке было крайне трудно организовать как наступление, так и оборону. Стоило только взводу русских танков атаковать расположение передовых частей немцев, как те стали стремительно отступать на запад, не оказав серьезного сопротивления. Никто не хотел выполнять приказы, независимо от кого они исходили. Солдаты слушали голоса своих взводных и ротных только тогда, когда речь шла о спасении их жизни. Уже никто не хотел сражаться вместе с новыми союзниками. Все рухнуло в одночасье. Потеряв управление, разрозненные соединения немцев стали отступать по направлению Войцебург – Лауэнбург.

Не имея возможности сразу организовать контрудар из имеющихся у них сил, англичане попытались остановить наступление армии Гришина ударами с воздуха. Дважды за день поднимались в небо соединения королевских ВВС, но всякий раз терпели неудачу. Размещенные на полевых аэродромах подскока советские истребители успевали отразить удары врага по своим сухопутным соединениям.

Небо над наступающими частями советских войск было надежно прикрыто, но англичане все же смогли оставить за собой последнее слово, а вернее устроить пакость. Потерпев неудачу в дневных боях, они прибегли к своему излюбленному приему – ночной бомбардировке. Здесь у них был большой опыт, и едва стемнело, пощипанные днем «Ланкастеры» и «Галифаксы» вновь отправились в полет.

Привыкшие бомбить большие, хорошо различимые сверху объекты, британские пилоты столкнулись с непредвиденной ситуацией. Светомаскировка советских частей, ставшая нормой военной жизни, лишила их возможности ориентироваться на местности. Единственной достоверной привязкой к местности была река Эльба. Ее могучие воды были хорошо видны с высоты, но для нанесения точного удара этого было мало.

В итоге главную роль в выборе места бомбометания, как это ни странно, сыграли русские зенитки. Их присутствие на земле в определенной мере внесло ясность для англичан, ведь если они есть, значит, что-то охраняют. Приняв во внимание столь существенную поправку и присоединив данные разведки, храбрые бобби, с чистым сердцем раскрыв свои бомболюки, ударили по местности.

Главным успехом этого удара было накрытие штаба дивизии, в состав которой входил полк полковника Петрова. Еще большей трагедией было то, что во время бомбежки в штабе шло совещание с участием командиров всех трех стрелковых полков. В результате одного удачного для противника бомбового попадания в один момент из строя было выведено практически все управление дивизии. Были ранены или убиты сам комдив, начальник штаба дивизии, начальник оперативного отдела, два командира полка, командир легкого артиллерийского полка и командир противотанкового дивизиона. Столь массовое убытие командного состава в самом начале наступления могло самым пагубным образом сказаться на общем положении дел. В тот самый момент, когда требовалось наступать как можно быстрее и дальше, не давать противнику прийти в себя, целая дивизия любезно дарила ему бесценную фору – почти целый день бездействия.

Что и говорить, шутка госпожи Судьбы в отношении русских была очень злой и коварной, но господин Случай милостиво подарил им шанс для исправления. По счастливой случайности или, вернее сказать, простой банальности полковник Петров не присутствовал в штабе дивизии во время налета. Выехав вместе с командиром гаубичного полка полковником Полупановым на совещание, он не смог прибыть на него в назначенное время из-за поломки машины. Пробитое колесо стало причиной двенадцатиминутной задержки, которая не только спасла жизнь двум командирам, но и позволила дивизии продолжить выполнять боевую задачу. Запасной пункт связи не пострадал от бомбежки, и Петров смог доложить в штаб армии о гибели комдива. Ответ сверху пришел довольно быстро. Генерал Гришин приказал полковнику временно вступить в командование дивизией и продублировал приказ штаба фронта, который должен был быть озвучен на злополучном совещании. В то время как главные силы фронта шли в прорыв на Любек, Киль и Неймюнтер, стремясь расчленить соединения англичан и запереть часть на Земландском полуострове, дивизия полковника Петрова должна была прикрывать фланги наступающим соединениям, двигаясь строго вдоль берега Эльбы.

Честно говоря, генерал Гришин отдавал этот приказ не столько из-за веры в командирские способности Петрова, сколько от безысходности. Главное на тот момент было не утерять управление частями и продолжить поддерживать взятый темп наступления. Вечером следующего дня, слушая доклад начштаба, он был готов отправить замену полковнику, но тот его приятно удивил. Руководимая им дивизия не только не выпала из общего графика наступления, но даже несколько преуспела, заняв важный опорный пункт Любтен. Вспомнив слова маршала Рокоссовского, что «якут Петров» дельный мужик, командарм не стал проводить намеченную ротацию. Снять и заменить всегда легче, чем найти толкового человека, особенно в столь важный момент, как наступление.

Полковник Петров воспринял свое неожиданное назначение не как благо, а как тяжелую обязанность. Куда легче командовать одним полком, с которым ты уже хорошо знаком и знаешь способности своих подчиненных, чем отвечать за всю дивизию целиком. Узнавать все минусы и плюсы того или иного человека хорошо в спокойной обстановке, и совершенное иное дело делать это в наступлении, когда любой, казалось бы, верный шаг может дать обратный результат.

С подобной ситуацией Петров столкнулся на третий день своего командования, когда передовые соединения дивизии вышли к маленькому старинному городку Буйценау, стоявшему на реке Бройц. Он был очень важным местом, так как прикрывал подступы к Лауэнбургу с его переправой через Эльбу.

На всем протяжении течения Эльбы от Демица до Лауэнбурга не было ни одной переправы, по которой немцы смогли бы переправиться через реку и тем самым спасти свои жизни. Они попытались уйти за Эльбу по британской понтонной переправе в районе Ной-Блекеда, но не успели. Взвод русских «тридцатьчетверок» с десантом на броне вышел к переправе раньше немцев и заставил их продолжить свой «бег к морю».

Причина, позволившая горстке людей обратить вспять наступавший на них полк, заключалась не только в одной танкобоязни у немецких солдат. С паническими криками о якобы появившихся в тылу «русских танках» худо-бедно справлялись, хотя вред от них был огромен. Гораздо труднее было справиться с разговорами о предательстве англичан, которые усиливались с каждым новым днем боев. Главные силы британцев сразу отошли на север Шлезвига. Там они вели трудные бои с наседавшими на них кавкорпусом Осликовского и танкистами генералов Панова и Панфилова, а из-за Эльбы только требовали держаться, не присылая в помощь ни одного своего солдата.

Под воздействием всех этих обстоятельств лаковый слой реваншизма, покрывавший сердца немецких солдат, треснул как сухая галета. Обнажился огромный излом недавнего поражения, на который наложились новые беды. Почувствовав себя обманутыми и брошенными, немцы хотели только одного – как можно скорее отойти за Эльбу, под прикрытие войск союзников. Переправа через Эльбу стала навязчивой идеей, что с каждым днем и часом все сильнее и сильнее поражала умы немецких солдат и офицеров.