Живые тридцать сребреников - Петр Ингвин Страница 46

О картине он говорил вскользь, будто главным было другое. Так и казалось весь вечер. Мира старалась изо всех сил, из кожи лезла, чтобы у него все получилось. Своим поведением она оскорбила Сергея. Но разве можно было иначе? О чем мечталось столько лет — происходило наяву. Это был шанс, предоставленный судьбой — шанс изменить жизнь, шанс исправить ошибки, шанс переломить ситуацию, направить ее к лучшему, чтобы «всем плохо» каким-то чудом превратилось во «всем хорошо». Пусть хотя бы двоим.

А потом Вик собрался и ушел. В это невозможно было поверить. Ни в одной из начатых тем не поставлена точка.

Весь вечер, пока происходило позирование, Сергей напоминал ледяную статую — от него веяло морозом, слова кололи, эмоции отсутствовали или тоже превратились в лед. Он вышел проводить Вика. О чем им разговаривать? Выяснять отношения? Делить Миру между собой без нее? Но делить нечего, своим уходом Вик показал, что отныне он не соперник и ни на что не претендует.

Мира ждала дома. Она так и не оделась. Нарочно. Она — падшая женщина, которая жила с одним, а хотела другого. Нет смысла изображать перед Сергеем не ту, кто она есть. Маски сброшены.

В груди сидела заноза, хотелось реветь, кричать, рвать волосы и бить того, кто попадется под руку. Но ближе Сергея у нее теперь не было никого. Вику Мира понадобилась только для картины. Сергея очень хотелось ударить и даже придушить. И одновременно — обнять и плакать у него на шее.

Сергей вернулся хмурый, но не злой.

— Вик просил передать, — сказал он, — что благодарен и больше не побеспокоит.

Мира опустилась на кровать.

Вот и конец мечтам. Конец надеждам. Конец всему.

— Обними меня, — тихо попросила она.

Потом они ужинали. А когда выключили свет и каждый привычно занял свою сторону кровати, Мира нарушила устоявшийся порядок. Она сделала первый шаг — ошеломительный, ранее невообразимый, как бы соскучившийся и дорвавшийся до запретного лакомства. Было видно, что сначала Сергей принял его за благодарность. Но за «сначала» последовало «потом», и он заснул абсолютно счастливым.

Это действительно была благодарность. За все. За боль, которую Мира причиняла ему вечными мыслями о другом. За поддержку. За долгую безоговорочную любовь.

Но не думать о Вике Мира не могла и позвонила ему сама. На следующий же день.

— Я занят, — сухо ответил он. — Перезвоню, когда смогу. Но ничего не обещаю, я очень занят.

Он не перезвонил. И не стал бы, ведь нужен повод, чтобы объяснить причину звонка Сергею, если вызов раздастся в его присутствии. Сказать, что это ответ на просьбу Миры, Вик не сможет, это значит подставить ее, а позвонить по собственной воле он не мог, потому что дал слово не беспокоить.

Нужно ждать, когда Вик закончит картину, тогда и повод будет, и время.

И все же через несколько дней она вновь послала вызов. И снова. И снова.

Безрезультатно.

О чем он спрашивал при встрече? О ее отношении к христианству. Она никак не относилась, оно было ей почти неизвестно, только отрывочные бессистемные сведения из разных источников.

Мира дословно запомнила слова Вика: «Мне открылась Истина. Именно так, с большой буквы, то, что всегда перед глазами у каждого, но мы не видим этого, потому что не хотим видеть, потому что заняты другими делами, которые кажутся нам важными. Но: имеющий уши да услышит!»

Кажется, она услышала. Краем уха. Но что-то пробилось. Захотелось узнать о новом увлечении Вика больше, нет, не просто больше, а узнать все!

Мира взялась наверстывать упущенное время, коря себя, что не сделала этого сразу. Она читала. Смотрела древнюю хронику и современную антирелигиозную пропаганду. Расспрашивала про Матвея. Многие действительно называли его батюшкой. Обнаруженный в инфомире текст Священного Писания сначала поверг ужас нагромождением, как показалось, явных нелепостей, потом заставил задуматься. И однажды с непонятной надеждой Мира подняла глаза к потолку, просительно сложила перед собой ладони и с пылом взмолилась, словно обращалась к кому-то реальному:

— Господи, если Ты существуешь, сделай так, чтобы он ответил, и я поверю в Тебя! И не просто поверю, а буду жить по Твоим заповедям, не буду грешить даже в мыслях, стану читать Священное Писание именно как священное и жить по его букве.

Она остановилась, не зная, что еще сказать, и одернула себя. Явно наговорила лишнего. В минуту отчаянья что только в голову не взбредет, а слова, обращенные к Богу — это не просто слова, это отправленный во Вселенную крик души. И если душа, как верит Вик, действительно бессмертна…

Нельзя в просьбе к Всевышнему валить все в кучу, нужно отвечать за каждое слово, за каждое обещание. Вик поверил в Него, а он не поверит без доказательств. Значит, повод поверить был значительным. Даже судьбоносным.

На экране вспыхнул вызов. Мира посмотрела на имя вызывавшего, и рука дернулась неумело перекреститься.

— Привет, — выдавила Мира.

— Ты хотела поговорить. — Вик чувствовал себя неуютно, глаза нервно бегали, он куда-то торопился. — У меня мало времени. Говори.

«Господи! Спасибо!»

Мира собралась с мыслями.

— Я хотела спросить о Боге.

Ей удалось удивить Вика. На миг он даже забыл о своих срочных делах.

— А как ты Его понимаешь сейчас?

— Как средоточие добра и любви. Бог любит хороших людей и отворачивается от плохих.

— Неправильно. Разве солнце отворачивалось от слепых, не светило на них так же, как на остальных?

Мира не нашлась, что ответить, и Вик продолжил.

— Теперь вижу, что повод для встречи есть. Завтра сможешь выйти наружу? Я прилечу.

Свидание?!

Об этом она даже не мечтала. Ладони сами собой вновь сложились перед грудью, взгляд взлетел кверху: «Господи, спасибо, что услышал! Спасибо, что помог! И вообще — спасибо!»

Если вдуматься, то «спасибо» — не слово, а фраза, раньше она была длиннее: «Спаси Бог». Бог ее спас. Нет, спасал. Дальнейшее зависит от нее.

День прошел как в тумане. К вечеру стало совсем невыносимо.

«Повод для встречи есть», — сказал Вик. Имел ли он в виду то, что под этим обычно подразумевают?

«Я прилечу», — сказал Вик. И что произойдет дальше? Они полетят вместе, но куда? Дошли слухи, что Матвей Блаженный, у которого жил Вик, несколько дней назад скончался, и теперь маяк остался в единоличном распоряжении Вика.

«Мы полетим к нему».

Внутри все жгло, мышцы ныли, мысли колотились об череп с требованием определенности. Для чего Мира и Вик полетят к нему — только для разговоров или?..

И главное — что будет после?

Она готовилась. Надела самое красивое. Не находила себе места. Когда согласованное время пришло, у нее едва хватило сил переставлять ноги, чтобы выйти к лифту.