Хроники ада - Константин Кривчиков Страница 45

Август 2016 г. Пятница

Новосибирская область, хутор Лукича

Лукич расстелил топографическую карту Новосибирской области и ткнул пальцем:

– Мы находимся вот здесь.

Они столпились вокруг стола в гостиной. Даже Закир подошел и с любопытством уставился на карту.

– Здесь, с севера от Тальменки – Зона. Граница намечена красным карандашом. Вот здесь она пересекает Бердский залив. Дальше в залив соваться нельзя – верная смерть.

– Почему? – спросил Стеблов.

Лукич покосился на него, потом перевел взгляд на Нагаева.

– Михалыч у нас, – пояснил тот, – скажем так, новенький. Еще не совсем в теме.

– Понятно. – Лукич хмыкнул. – Объясняю – потому что это водная поверхность. А в Зоне вода, особенно в водоемах, а не в луже после дождя, это черте что, но только не вода. Мы такую воду «тухлятиной» называем, потому что она частенько погано пахнет: серой, аммиаком. Но не всегда. Теоретически даже можно выпить, если шибко приспичило. Ну с похмелюги, например. – Он снова хмыкнул. – Но за последствия никто не ручается. Возможно, сразу и не сдохнешь, если на «солянку» не нарвешься, а через сутки кровавым поносом изойдешь. Или через неделю рак желудка образуется. Короче, как кому повезет.

– А что такое «солянка»?

– Соляная кислота. Бывает такая водичка, что эффект примерно такой же, как от соляной кислоты. Только в сотни раз сильнее. Сунешь руку, чтобы грязь смыть, и нет руки – растворилась. Понял?

– Понял, – слегка побледнев, отозвался Михаил.

– Вот и хорошо. Вот и в заливе такая же вода с сюрпризом – ну там, где уже территория Зоны. Иногда по ней можно проплыть – такие случаи бывали. Но может и лодку расплавить, как пластилин. Вместе с людьми, естественно. Или водоворот образуется такой, что пароход среднего размера враз засосет. А еще бывает – течение непонятное подхватит и тащит непонятно куда. Кто-то – возвращался, но большинство – с концами. Один катер как-то пропал в районе Морозово, а нашли потом на берегу Обского моря. Весь изжеванный, как будто по нему танк проехал. И без людей, естественно.

Но нам ведь выше в залив и не надо. Верно, Равиль?

– Да, – сказал Нагаев. – Нам бы поближе к Сельской. Ориентир – водонапорная башня.

– Я так и понял. – Палец Лукича скользнул по карте. – Вот она, станция Сельская. Водонапорная башня ближе к юго-восточной окраине. Смотрим сюда. Вот здесь залив вдается в сушу полукругом и образует что-то вроде бухты. От берега бухты до вашей башни по прямой километров пять.

– Это нам пять километров надо топать до места? – с унынием спросил Стеблов.

– Не до места, а до основного ориентира. Это называется – привязка на местности, – сухо заметил Нагаев. – И пять – это только по прямой. А на Территории по прямой никогда не ходят.

Михаил присвистнул.

– А нельзя где-нибудь поближе высадиться? Ну чтобы срезать побольше?

– Нельзя, – буркнул Нагаев. Уже мягче добавил: – Тут береговая линия такая, что ближе никак не подплывешь. Кроме того, нужно учитывать условия маршрута по суше.

– А-а… – начал было Стеблов, но Колян крепко уцепил его за локоть и оттащил к окну.

Там прошипел, наклонившись к самому уху:

– У Нагаева карта, понял? Он знает, куда и когда идти. Но при Лукиче в излишние подробности маршрута лучше не вдаваться. Ферштейн?

– Яволь, – отозвался Михаил.

– Я продолжу, – сказал Лукич. – Видите, от устья Тальменки, где мы сейчас находимся, до нашей условной точки на берегу всего ничего. Фактически по прямой пересекаем залив вот к этому мыску, а дальше идем вдоль берега до бухты и выбираем место для высадки. Путь несложный, если не считать патрулей. Но места все равно гнилые. Тут не разберешь – частично граница Зоны идет по берегу, частично по воде. Можно запросто вляпаться в «тухлятину». Особенно в темное время или рано утром, когда туман по берегу. Но мы именно в это время и пойдем.

– Почему? – спросил Стеблов. Колян непроизвольно покачал головой. Ну и дотошный, Михалыч, мужичок. Ему бы следователем работать.

– Потому что в светлое время идти нельзя. На водной поверхности далеко видать любое движущееся судно. Уфры наставили по берегам вышек и наблюдают оттуда в бинокли. А еще вертолеты периодически барражируют. Если заметят, что лодка или катер подошли к границам полосы отчуждения или Зоны, сразу высылают патруль. А то и с вертолета могут обстрелять.

– А в Зону патруль может сунуться?

– В Зону нет. Их задача – охранять границу. Периметр, короче. Территорией занимается спецназ военной полиции. Я правильно понимаю? – Лукич взглянул на Коляна. Нагаев представил Варнакова как «белого» сталкера, и Лукич, судя по всему, потихонечку его прощупывал.

– Да, верно. Это функции «полицаев», – сказал Колян. – Если тебя, Михалыч, интересует, погонится ли за нами спецназ, заметив, как мы проникли в Зону, то отвечу так: «Погонится, если получит задание». И тогда нам придут кранты – эти ребята, что волкодавы. Но для посылки спецназа надо, чтобы нас идентифицировали как особо опасных придурков. Например, наркокурьеров. Или контрабандистов, которые тащат какие-то ценные артефакты. Даже не столько ценные, сколько опасные, категорически запрещенные к выносу. К примеру, «смерть-лампу». Или «студень». А по поводу любой гопкомпании, нарушившей границу, спецназ не поднимут.

– Я бы вертолет послал, – сказал Стеблов. – И сверху скоренько накрыл нарушителей.

– Можно и послать. Да только от вертолета легко спрятаться – тут же, считай, тайга. Кроме того, «вертушки» летают лишь по специальным трассам. Например, по маршрутам тех же «калош». И предназначены, в первую очередь, для спасательных операций. И не могут сесть в любом месте. Ту же «плешь» с воздуха никак не определишь. Так что для нас самое важное не вляпаться на подступах к Зоне. А уже на территории: закон – аномаль, хозяин – Шатун. В смысле – все от нас зависит… Еще вопросы есть, Михалыч?

– Есть, – сказал Михаил. – Я не понял, мы высаживаться будем на территорию Зоны или на обычную землю?

– На обычную, – ответил Лукич. – Я же говорил, что там четкой границы нет: мол, вот здесь суша и Территория, а здесь нормальная вода. Чересполосица. Местами территория Зоны цепляет пространство Бердского залива, как бы вдаваясь туда. Ну а местами остаются участки нормальной суши, к которой можно подойти по чистой воде. Мы их называем «пятаки».