Долгий дозор - Александр Уралов Страница 45

Помню, как-то в учебке, на базе спецназовской, вывели нам на плац белобрысого хлюпика босиком и в одних трусах, ну и велели рыло ему начистить, не жалея. Мы по молодости сдуру-то и поскакали… Так этот заморыш, как в кино, считай, за несколько секунд, нас всех троих уложил, оружие собрал, да еще и мне по морде ногой двинул, зараза… и даже не вспотел! Трофейная батарейка у него была, понимаешь? Вживили парню хунхузовское чудо, и мы для него выглядели, как сонные мухи в замедленном кино.

Тогда вся эта петрушка еще в новинку была… вот и повесили нам по орденку каждому на грудь. Штабные аналитики, поди, до потолка подпрыгивали от возбуждения, а уж белохалатники принесенную нами батарейку наверняка чуть ли не на атомы разобрали. Нанотехнологии… то да се… мол, изучим и скопируем, как водится.

Года через три, когда в Приморье все уже прахом пошло, в беспорядочную бойню превратилось, слух прошел, что, мол, и наши тоже биобатарейки изготавливать научились. И первым делом спецназовцев ими вот-вот оснастят. Да только, мнится мне, чушь все это. Пиар и пропаганда. Ни черта мы не получили.

Правда, нас тогда уже на Урал перебросили. Может, приморскому десанту чего и вживляли… не знаю. Нас на Урал перебросили, не до слухов было.

Через три года, сразу после первого перемирия с хунхузами, Гадюка в отставку вышел. Накануне не повезло ему — до обидного случайное ранение получил. Оно же недаром говорится, что пуля — дура! Ей, понимаешь, без разницы — хунхуз или свой, спецназ или пехтура, даос или поп православный…

Отставка-то отставкой — с кем не бывает, на то и война, — да только крепко обидели тогда Гадюку. Чин не повысили, по деньгам наджабили, да не слабо. Грубо говоря, почти вдвое меньше назначили, чем могли бы. Припомнили, видимо, тыловые крысюки нашему Гадюке, как он на них глядел… да и как он с ними разговаривал! Командование приморское тогда от Гадюки перед армейскими отмазывалось: «Ах, что вы?! Этот человек, если бы не спецназ, был бы просто серийным убийцей-психопатом! Держали только для того, чтобы он садизм свой на пользу Республике развивал. Все равно его, если не хунхузы, так свои бы вот-вот расстреляли! Он у нас теперь не служит, так что все в норме, все хорошо и нечего на нас так смотреть!»

Да только командованию-то что? Оно отбрешется при любых раскладах! А отдуваться уже нашим солдатикам пришлось, да бесчисленному люду безвинному, убиенному в войне.

Поскольку — слышь, братан? — исчез наш Гадюка… а через некоторое время доходят до нас слухи, что у хунхузов появился командир первого тогда спецподразделения нового типа «Тянь Тай». И зовут этого командира Удав.

И во время второй войны доставил этот Удав нашим войскам неимоверную головную боль…

Вот так-то, парень.

А то еще один случай был — получаем мы как-то задание…

Конец отрывка.

Егор с Ромкой-джи поспорили. Это уж как всегда после того, как что-нибудь интересное посмотришь! Ромка-джи уперся, как заноза, и начал еретические речи о том, что, мол, биооснащение сполох-десанта — практически та же вещь, что и ген-программирование.

— Ген-солдаты — это одно, — отбивался Егор. — А добавка в организм всяких штучек для ускорителей восприятия и усиления тканей — совсем другое!

Но Ромку-джи отродясь мало кто переспорить мог. Он, знай себе, свое гнет. Мол, изменение природы человека уже было, причем генетическим способом.

Егор только и мог отбрехаться тем, что ген-программы еще до Святого Джихада затевались, и даже во время него остановить их было тяжело, пока Эмир-Казань не установил по России единую Веру-Истину.

— Вот ты, к примеру, ногу сломал и на палку опираешься, да? Это же не изменение организма?

— Нет, но ты же не пихаешь палку в кость, чтобы скрепить ее?

Ну и так далее, до бесконечности. «Тлетворное влияние Челябы», как говорит староста Володя. Нахватался здесь всякого-разного — не узнать Ромку-джи. Впрочем, он всегда на науку упорный был, этого у него не отнимешь. В школе самые трудные задачки щелкал, как песчаник блох. И в интеллектуальных спорах всегда Егора на обе лопатки укладывал, хоть тресни. Обидно, конечно, немного, но Егор уже привык и иногда, в разговорах, наоборот, хвастался тем, какой у него умный и начитанный друг-приятель.

А то, что ересь несет, так на то и друзья, чтобы попытаться направить заблудшего на путь истинный. А если так и не направится Ромка-джи, то Егор не собирается с ним из-за этого дружбу рвать. Даже мулла-батюшка иногда нехотя признает, что Ромке-джи не в Городе бы жить, а где-нибудь в Казани или Москве учиться, очень уж башковит!

В споре Егор не забывал на всякий случай продолжать за обстановкой приглядывать. Слава Господу-Аллаху, все тихо было. Ромка-джи замолчал. Что-то он там шевелил губами, чесался, вздыхал. Видимо, продолжал мысленно спорить с Егором.

И только Егор успокоился и задумался о своем, как пыхтящий рядом друг громко выпалил:

— А ларинги для связи по Сети? Их же с трехлетнего возраста вживляют! Забыл?!

Егор аж подскочил от неожиданности.

— Тьфу на тебя! Тьфу! Что ты мне прямо в ухо орешь, шайтан безмозглый! Иди в кабину и сиди там, раз спокойно не можешь!

Ромка-джи оскорблено заворчал и впрямь ушел в кабину.

Ждать пришлось долго. Уж и помирились, и поели, и снова поспорили о том, как это под землей карачи с крысами уживаются? Потом Ромка-джи в компьютер свой новый полез, забормотал что-то. Это он наверняка свои соображения записывает. У Саввы этому научился. Говорит, что потом отчет сделает. Целый фильм-файл. И будет его на память хранить. Тут он вдруг замолчал, и Егор понял, что первым зрителем этого фильм-файла будет, конечно же, Лилька. И, наверное, ей и будет посвящена большая часть этого произведения.

Но все на свете когда-нибудь заканчивается. Пискнул в ушах вызов, и Зия сообщил, что они выходят на поверхность. Выходили они не одни — с ними два мента тащили солидных размеров ящик, а один рядом шел для охраны.

— Заждались? — спросил Савва. — Зия вам тут гостинцев припас. — И полез в кабину, пока Егор с Ромкой-джи помогали ментам ставить ящик в фургон. В фургоне сразу стало тесно.

— Ничего, вечером разберем, — весело сказал Зия, раскрывая свой рюкзак. — Держите гостинцы, мои маленькие друзья!

Гостинцы были съедобными. А точнее — всякими вкусностями, начиная от халвы и заканчивая какой-то симпатичной на вид штукой, которая и выглядела таинственно, и пахла замечательно. Егор с трудом вспомнил название. Спрашивать у ученых не хотелось, чтобы не чувствовать себя дикаренком из пустыни. И уже съев кусочек, вспомнил — мармелад!

К достоинствам гостинцев относилось и то, что они могли храниться долго. Егор и Ромка-джи, не сговариваясь, попробовали всего по чуть-чуть и тщательно запаковали всю эту вкуснятину. Будет чем угостить Маму-Галю, Маринку… и Лильку, конечно! Жаль, будь их воля, они бы целый грузовик всякой всячины навезли бы с мэр-байского стола. Чтобы на весь Город хватило!