Кентавр на распутье - Сергей Иванов Страница 45

– Со сластями проблема, – посетовал хозяин, кивая на полупустую пиалу с изюмом. – Видишь сам.

– Никаких проблем, – возразил я и стал выкладывать на столик свои дары, ощущая себя Дедом Морозом, развозящим гостинцы.

– Ух ты, – только и сказал Гай, но лицо его озарилось. – Живем!

И принялся разливать по чашкам кипяток, остальное предоставив мне. Видимо, он имел в виду, что теперь сможет продержаться взаперти еще неделю. Ну и мне будет спокойней. Лишь бы его опять не выманили наружу какой-нибудь блискучей цацкой.

– Итак, – спросил Гай, утвердясь в кресле напротив и с интересом меня разглядывая, – на кого идешь войной в этот раз?

– На всех, – ответил я. – Потом разделю трупы по кучкам – кто прав, кто виноват, кто просто случился рядом.

– Уже страшно, – согласился он, вдумчиво дегустируя новые лакомства.

– Со многими переговорил за два дня, – продолжил я, – многое повидал. Что-то неладно в королевстве.

– Только сейчас заметил?

– Раньше не выходило за рамки, теперь – пожалуй. Поплыла картинка-то.

– И где, по-твоему, главные искажения?

– Пока нащупал три таких узла.

– Угу, – подбодрил Гай, не открывая набитого рта.

– Первый – наши чинуши.

– Что ж в них жапредельного? – прошамкал он.

– Ведут себя странно, будто не люди вовсе. Ей-богу, проще японцев понять. Образуется новая порода, этакие Чужие в человечьем обличье. Со своими приоритетами, нормами, логикой.

– Так это и есть иная порода! – убежденно воскликнул Гай, наконец дожевав. – И мыслят не по-людски – это точно. Пока не столкнулся с западными чинодралами, считал их образцом для наших. Оказалось, такое же дерьмо, только пахнет меньше. И несут ту же околесицу, оправдывая дурости госмашины едва не теми же доводами. Их не переделать, поверь. Одно спасение – короткий поводок.

С минуту я глядел на него в раздумье, потом сообразил:

– Это у тебя образы такие, да? Иная порода, нелюди!.. Ты ж натура творческая, в эмпиреи воспаряешь, а я от земли отрываюсь редко, да и порхаю низенько – бяк-бяк, бяк-бяк. И если говорю о нечеловечьей логике, имею в виду как раз это.

Теперь и Гай задумался, недоуменно хмурясь.

– Ладно, едем дальше, – предложил он затем. – Что у нас на второе?

– С верхами, будем считать, разобрались, хотя не ясно, не могут они или не хотят…

– На революционную ситуацию намекаешь?

– Так ведь и низы взбеленились! Ты не смотрел статистику? Если раньше большинству было плевать на других, а многие даже желали ближним добра, то теперь отношения явно сместились в сторону садизма. Пока что они больше созерцают, но каждый спрос, как известно, рождает предложение. И тут мы плавно подходим ко второму узлу искажений, некоему Калиде.

– Послушай, а ты в самом деле считаешь, будто здешний люд озверел? – обеспокоенно спросил Гай. – С такими обвинениями лучше не спешить.

– Только не надо доказывать, что нет плохих народов, – огрызнулся я. – Нации как люди: в каждой намешано всякого, и время от времени наверх такое всплывает!.. А если еще и старания приложить…

– Что, опять заговор? Некая чужая, но жуткая сила…

– Зачем? И в своей среде хватает отребья.

– Не слишком ли ты строг к людям?

– С других нужно требовать, – отрезал я. – Однако не больше, чем с себя. А у нас исстари – в одни ворота. Чужих колом по голове, а себя лишь по шерстке. И чего добились? Другие-то уж выплыли, а мы барахтаемся. Зато на своем болоте – первые. Правда, никто о том не знает, кроме нас. Хоть и квакаем во все воронье горло.

– Н-да, – озадаченно сказал Гай. – Эк тебя завернуло. Начал за здравие, кончил про бузину. Накипело, да?

– Дык ума нет – считай калека. А когда не можешь оценивать трезво, какой уж тут ум – соображение одно. И уж так его напрягаем, чтобы себя оправдать, будто от этого вправду станет лучше.

– Конечно, генофонд нам подпортили, – согласился Гай, с сожалением покосясь на себя в зеркало. – Спасибо дедушке Сталину – броневой был мужик. Сидел у себя в Кремле, как в танке, и палил по площадям. Заметь, уж полвека прошло, как схоронили Усатого, а его дело «живет и побеждает».

– Пора кончать это блудство и закопать Кобу обратно. Сколько можно с ним трахаться?

– Сколько нужно, – хмыкнул Гай. – Коба боготворил Грозного да Петра, а наш козлик обожает Кобу. У каждого собственные предтечи. Кстати, и судьбы схожи. В юности сей моралист, говорят, привлекался за изнасилование, затем долго пребывал в стукачах. Но в ГБ его так и не взяли, побрезговали.

– Откуда знаешь?

– Ну, – скромно улыбнулся Гай, – все ж у Клопа не те возможности, что были у Таракана. И сведения нынче сложней утаить. Чуть кто надыбает на тайное, тут же выплескивает в Океан. И пресечь уж никак – при всем желании.

– Значит, придется отсечь – от Океана. В конце концов, не он первый.

– Знаешь, что удручает? – спросил Гай. – Что нами правят ничтожества. Думаешь, Клоп напустил туману на свое прошлое, потому что скрывает страшное? Да просто он был никем, плесенью, и остался ею же, только возможности изменились. Вот этой правды Клоп боится, и люди пропадают пачками, лишь бы она не всплыла. Он переписывает биографию наново, как и все бездари, прорвавшиеся к власти. Это даже скучно, насколько они одинаковы: Адик, Йося, Саддам, Сашок… Дети разных народов.

– Может, губер не так и глуп? Пока что Клоп ведет свою линию вполне толково, не повторяя ошибок предшественников.

– Значит, он хорошо вызубрил уроки прошлого. Приличная память – еще не ум, тем более не талант.

– Ну да, «первый ученик»!.. С-скотина.

У Гая я отдыхал душой. Нам почти не приходилось спорить, разве по пустякам, – редкое единомыслие. Вообще, общаясь с ним, я убеждался, что умные люди – это те, кто во всем согласен со мной.

– Слыхал про его последние закидоны? – сказал он, хихикая. – Распорядился «пресечь безобразие» на диком пляже, где кучкуются натуристы. Ну, копы нагрянули и рассеяли голышей, некоторых даже повязали. Больше им делать нечего, а? Будто в остальном тут тишь да гладь… Вообще Клоп очень уж озабочен моралью – к чему бы, ведь не старик? Или от вида голых баб звереет настолько, что и других подозревает в том же?

– Если Клоп болен, лечить все равно станут других, – заметил я.

– А этот его турнир? – Гай фыркнул. – Тоже, покровитель искусств и спортсменок! Поговаривают, любой молодке готов дать разгон – в лучших традициях почившего ГДР. Правда, там держали для этого штат массажистов, а наш полугигант справляется сам.

– Брехня, – не поверил я. – Сейчас болтают про всех, кто наверху. Если не развратник, так пьянь или хапуга. Это не считая тех, кто продался. Тоже ведь судят по себе. Уж они б развернулись, дай волю!..