Бытие наше дырчатое - Евгений Лукин Страница 45

В вопросах рукопашного смертоубийства Прохор, несомненно, был весьма искушён, и это давало повод предполагать, что грузчик из него никудышный. Так оно и оказалось. Даже хилый с виду Димитрий — и тот в смысле ухватистости представлял собой более серьёзную тягловую силу.

Собственно, пожитков было немного, прекрасно обошлись бы и без помощника, но, во-первых, совместное перетаскивание тяжестей вообще сплачивает коллектив, во-вторых, обнаружив первую свою слабость, Прохор сразу стал в глазах путешественников как-то привлекательнее.

Ветер во второй половине дня наладился бортовой, и это давало определённую свободу манёвра. План был намечен крайне рискованный, однако, по сути, единственно возможный: снова откатиться на дачные территории до развилки и едва ли не на глазах у «Экосистемы» устремиться в аномальную зону по соседней ветке.

Уарова с машинкой шкипер отправил на корму, ставшую теперь носом, сам же направился к стоящему у поручней новому члену экипажа. Из одежды на Прохоре были только белая куртка да набедренная повязка из подручного материала. Штаны с застиранной, но ещё не зашитой мотнёй трепались на вантах.

— А «Ёксельбанку»-то какая прибыль, что мы целы будем?

— Зачем тебе?

— Так, любопытно…

Правая половина лица Прохора ничего не выражала, поэтому Андрон счёл разумным сменить позицию и зайти слева.

— Кранты «Ёксельбанку», — помолчав, жёстко молвил бесштанный телохранитель. — Вот-вот лопнет.

— И что? — не понял Андрон. — Не он первый…

Прохор с сожалением покосился на него здоровым глазом.

— Устарелые у тебя понятия о бизнесе, — упрекнул он. — А имидж? А честь фирмы? Представь: люди доверили тебе свои деньги, а ты их, получается, растратил. Как после этого вкладчикам в глаза смотреть?

— Да, — признал Андрон. — Неловко…

— А тут как раз газета со статьёй вышла. Что этот твой Уаров нашёл способ отправиться в прошлое…

— Он нашёл! — фыркнул Андрон.

— …и намерен уничтожить всё человечество в зародыше, — невозмутимо закончил Прохор. — На корню.

— И что?

— И всё… И никаких проблем. Нет человечества — нет «Ёксельбанка». А значит, и банкротства не будет.

— Застрелиться не проще? — с интересом спросил Андрон.

— А толку? Всё равно совестно. Банк-то лопнул.

— Можно заранее…

— Какая разница? Хоть раньше застрелись, хоть позже, денег-то у вкладчиков от этого не появится! А так какой с тебя спрос? Раз человечества не было, то и банка не было…

— Да-а… — чуть ли не с уважением молвил шкипер, потирая двухдневную железную щетину на широком подбородке. — А тебе в этом во всём что за выгода?

— Заказ… — чуть ли не позёвывая, напомнил Прохор.

Искусства, как известно, делятся на боевые и небоевые. К боевым относятся различные виды восточных единоборств, к небоевым — всё прочее: литература, театр, ну и тому подобное. Бесполезность небоевых искусств очевидна. Попробуйте прочесть наехавшим на вас в темном переулке отморозкам что-нибудь из Иннокентия Анненского — и вы сами это поймёте.

Иное дело боевые искусства. К ним, кстати, в последнее время причисляют пулевую стрельбу и гранатометание, поскольку и то, и другое, согласитесь, тоже представляет собой разновидность диалога. Обмен мнениями, если хотите, причём зачастую на интернациональном уровне. Не зря же международный язык ударов по печени в последнее время решительно вытесняет эсперанто.

На Востоке принято считать, что невозможно по-настоящему зверски убить противника, не достигнув предварительно вершин духовности. Походить на солдафона по нашим временам вообще романтично, а уж на японского солдафона — тем паче. И когда славянин принимается изучать какое-либо экзотическое душегубство, неминуемо срабатывает обратная связь: скажем, стоит освоить проламывание переносицы согнутым пальцем, как на тебя нисходит просветление.

Меняется отношение к миру, да и к самому себе. Если для европейца жизнь — это подарок, то для самурая — это долг, который надлежит вернуть по первому требованию, неизвестно, правда, кому. С юного возраста самурай ищет своего таинственного кредитора и, не найдя, как правило, расплачивается с кем попало. Обычно со старшим по званию. «Устав Вооружённых Сил» читали? Так вот у японцев это называется бусидо.

Словом, безразличие Прохора к себе как к части рода людского нисколько не удивило Андрона. За свою долгую жизнь встречался он и с такими. Но тему всё же решил сменить.

— Что ж ты в белой робе по лесу шастаешь? Мог бы и что понеприметнее напялить…

— Понеприметнее — всякий дурак сможет, — с надменной ноткой откликнулся Прохор. Тут же, впрочем, сбавил тон, оглянулся на ванты, где сохла нижняя часть его амуниции. Опять мелькнула жуткая правая сторона лица. — Дурака свалял, — смущённо признался он. — Надо было что-нибудь на выброс, а я, видишь, новёхонькие загубил… А с другой стороны, не голым же бегать…

Отношения явно налаживались. Каждый почуял в собеседнике родственную душу: профессионала, мастера своего дела — и теперь исподволь проникался к нему уважением.

— Охотой не увлекаешься? — как бы невзначай поинтересовался Андрон.

— Охотой?

— Ну, там… на крупного зверя… На медведя, скажем.

— Нет.

— А кто ж тебе так физию свёз?

Андрон предчувствовал, что вопрос прозвучит несколько неделикатно, однако никак не предполагал, что до такой степени. Прохор дёрнулся и, по всему видать, с превеликим трудом заставил себя проглотить оскорбление.

— Несчастный случай… — соврал он через силу.

— Ага… — озадаченно молвил Андрон.

Зашедший в тупик разговор был удачно прерван призывным криком Димитрия Уарова.

— Неужто навёл? — оживился шкипер, оборачиваясь.

Но нет, похоже, новость с настройкой машинки связана не была. Вскочивший на ноги Димитрий взволнованно указывал на что-то замеченное им за бортом. Андрон с Прохором, переглянувшись, поспешили на зов.

Несомненно, парусник уже вплотную приблизился к землям садового товарищества «Экосистема». В неглубокой ложбинке лежал навзничь изувеченный труп мародёра с грушей-скороспелкой во рту. Путешественники молча проводили его глазами: Андрон — скорбно, Димитрий — испуганно. Прохор остался невозмутим, лишь пренебрежительно дёрнул левой щекой, как бы давая понять, что, будь он на месте дачников и застань мерзавца на месте преступления, — применил бы совсем другие приёмы.

Специалисты вообще ревнивы к чужим успехам.

К пяти часам достигли развилки. Безлюдные окрестности выглядели настолько идиллически, что мысль о засаде возникала сама собой. Андрону несколько раз чудилось, будто из-за наглухо оплетённого декоративным виноградом штакетника за ними наблюдают. Возможно, так оно и было. Наблюдали, держа наготове нелицензионные грабли и складывая особым образом смертоносные витки поливного шланга. Нападения, однако, не последовало. Скорее всего дачники вовремя уразумели, что платформа вторглась на их территорию исключительно с тем, чтобы как можно скорее её покинуть, — и, смирив инстинкты, решили не делать резких, а тем паче гибельных движений.