Люций: Безупречный клинок - Йен Сент-Мартин Страница 45

Он никогда не видел сновидений.

Сновидения приходят во сна, укрепляя образы в сознании, и он не мог вспомнить, когда в последний раз спал по-настоящему. Вступление в ряды легиона обеспечивало эйдетическую память, но, несмотря на генетическую перестройку и перерождение, он не мог вспомнить, когда последний раз спал. Со временем его память разрушилась, воспоминания о Кемосе и ранние годы среди собратьев в легионе тускнели и размывались. Все больше и больше их заменяли кадры из жизней, не принадлежавших ему. Такова цена вечности, его особенное бремя среди бесконечно разнообразных и искаженных признаков энтропии, свойственных тем, кто жил и вел битвы внутри Ока.

Он не был уверен, что сейчас ему снится сон. И решил, что такой вариант возможен, как и любой другой, да и по правде говоря, ему было безразлично. Текущий момент — вот, что действительно имело значение.

Он стоял на коленях в клубящемся тумане в размытом, бездонном окружении. Дважды он пытался встать, и оба раза непреодолимая тяжесть невидимой силы давила на него, мешая подняться. Внезапное давление в самом естестве заставило выгнуться дугой, его стошнило черным потоком в воздух. Маслянистая жидкость разделилась на рваные скользящие силуэты, блуждающие в тумане вокруг, вне поля зрения и досягаемости.

Фигуры кружили, превращаясь в голодных тварей со скрежещущими зубами. Они царапали тело, тихо нашептывая имя.

Люций…

На третий раз Вечный с трудом заставил себя выпрямиться. Давление ослабло, и он, пошатываясь, поднялся на ноги, но ничего не почувствовал под собой. Головокружение окутало его нервы ледяным маслом, и мечник обмяк, словно подвешенный в глубокой воде. Силуэты приблизились. Люций слышал их смех, царапающий кожу.

Вечный моргнул. Кожа.

Он остался без доспехов. Древняя броня из искореженного керамита и испытывающих муки лиц, поверхность которой всегда рябила, деформировалась и трескалась, исчезла. Люций так давно не разлучался с ней, что забыл как выглядит без неё.

Бледная серая плоть — вот и все, что осталось, такая же грубая и рельефная, как у любого другого легионера. Кожу украшали картографические изображения из тысячи шрамов, многие из которых переплетались и сливались, выделяя символ самого молодого бога в сверкающих фиолетовых контурах. Интерфейсные порты на его позвоночнике и конечностях исчезли, а на их месте оказались сжатые пасти миног и кровоточащие глаза. Его ноги почернели ниже колен и заканчивались раздвоенными тёмно-рыжими копытами.

Более десяти тысячелетний прошло в материальной вселенной, и неизмеримое количество эпох в пределах Ока, с тех пор как Люций в последний раз снимал доспехи. Броня являлась такой же неотъемлемой частью его самого, как и два сердца и твердые, как железо, кости. Предательство и божественное прикосновение срастили доспехи с плотью, выкованной и перекованной для заточения душ, которые кричали в его разуме каждое мгновение.

Только не сейчас. Здесь, в царстве снов, убийцы Люция исчезли. Холодная тишина повисла в разуме мечника, ощущающего себя пещерой с единственным интеллектом внутри. Именно это осознание заставило силуэты подойти поближе, достаточно близко, чтобы их лица проявились из тени.

Чемпионы падших легионов. Короли-воины, ксеносы и душегубы. Оскаленное лицо фенрисийского берсеркера, малокровного потомка легиона Русса. Все те, кто победил Люция в бою, высосал из него кровь и вырвал дух из смертной оболочки, столпились вокруг. В центре возвышался сам лорд-командущий, такой же прекрасный и ужасный, как и в тот день, когда они сразились много жизней назад.

Кирий.

Люций напрягся, пытаясь освободиться от невидимых оков, а убийцы осклабились, обнажая длинные клыки. Глаза Кирия засияли, наполняясь болезненным светом. Убийцы рухнули вниз, превратившись в маслянистые черные веревки, пронесшиеся по телу Люция, словно волнообразные цепи чистой тьмы. Холодный огонь пронзил естество, когда жидкая тьма въелась в поры. Цепей становились всё больше и больше, пока перед Люцием не остался только Кирий.

Лицо Кирия покрылось рябью, словно бестелесная плоть была не более чем маской неприкрытой ненависти. Жгучий огонь в его глазах ослеплял.

Совсем скоро. Прошептал Кирий. Убийцы покрыли всё тело Люция и закружили вокруг шеи. Чернильная жидкость хлынула на лицо. Она просочились сквозь стиснутые зубы и устремились вниз по глотке. Сквозь пульсирующую тьму Люций почувствовал, как Кирий прикоснулся своей, раскаленной как тавро рукой к его щеке.

Еще не время.

Люций резко открыл глаза, шквал криков обрушился на него так же, как и всегда. Треск и лязг разрушающегося керамита заполнил уши, и мечник посмотрел вниз, чтобы вновь увидеть свою броню. Но под ногами не оказалось ничего.

Под Люцием зияла пропасть в сто метров, оканчивающаяся колышущимся полем трупов. Утопленные люди и ксеносы смотрели на него, зависнув в воздухе, словно удерживаемые бурлящими волнами невидимого океана. Длинные колючие медные цепи сковали их шеи, удерживая их прямо под поверхностью призрачного моря. Цепи тянулись из чернильно-черной и неизмеримо глубокой бездны. Выпученные глаза мертвецов смотрели на Люция, каждый из них застыл в последнем крике паники и отчаяния.

Колючие щупальца обвились вокруг груди Вечного, а затем вытянули его руки в стороны на крестообразный манер. Щупальца сжались и вспотели, от них разило острым запахом ксеносов. Несмотря на это, они не были ни живыми организмами, ни машинами, а чем–то совершенно иным. Слиянием живого и синтетического. Кто–то или что–то создало их.

Люций посмотрел по сторонам. Его собратья из Когорты Назики висели через неровные промежутки вокруг, подвешенные за те же щупальца, свисающие из тьмы над их головами, подобно болезненным корням деревьев. Легионеры дергались и шевелились в вынужденном сне. Из голов и глоток торчали иглы от внутривенных инъекций, вводящих химические коктейли в их вены, чтобы вызывать сус-ан кому.