Пограничные полномочия - Надежда Верещагина Страница 45

– Этот тип – почему он так ко мне прицепился? – глаза привыкают к реальной обстановке, а мозг ищет причины, по которым нам пришлось прервать чат на самом интересном месте.

– Потому что это не он – это она. Моя бывшая коллега. И хронический оппонент… представлю тебя ей… если нашу планету сейчас не уничтожат.

– В смысле?

– Пойдём – увидишь.

Резво, но не особенно уверенно продвигаюсь вслед за Томом по коридору, наполнившемуся не то чтобы встревоженными, а, скорее, слегка обеспокоенными мирабилианцами. Подпрыгивая, ору ему в ухо:

– Мне не так-то просто скакать после ваших галлюциногенных диспутов! Странно, что ещё соображаю, где пол, а где потолок! Зачем все эти визуальные эффекты, Том?! С души воротит!

Сжимает лапищей весь мой плечевой сустав, разворачивая лицом к прозрачной стене небольшой галереи, в которой мы сейчас очутились:

«Толку-то кричать, канал налажен. Посторонние зрительные образы во время сеанса – полностью плод твоей фантазии. Но отражённо их видят все участники, и это… правда забавно. Не сердись на реакцию моих соплеменников…»

Он старается объяснить что-то ещё, но я отключаюсь даже от мыслей: персонаж Рене Магритта, голограмма от расы двадцать шесть, только увеличенная примерно в масштабе десять к одному, прогуливается вокруг здания в своей обычной созерцательной манере. Ну как прогуливается – совершает зловеще медленные гигантские шаги.

Мирабилианцы молчат.

– Невъебенно! – теперь мне совсем плевать на налаженный канал. – Эта пиздохуйня – что, тоже исключительно «плод моего воображения»?

«В источнике была система аварийного восстановления. Мы предполагали её существование, но…»

– Но?! Слегка вышло из-под контроля, да? Вышло, ебать, и шастает теперь там как Годзилла бестелесная!

«Годзилла?»

– Годзилла! – ору, вывернувшись из хватки Тома, растопырив пальцы на манер лап гигантского монстра и дико ощерившись. – У-у-у! Не хотите ли, блядь, что-нибудь узнать?! О смысле жизни, ёб вашу мать, Вселенной и всего такого?! Желательно, нахуй, оптом все и с билетом в один конец.

Четверо или пятеро столпившихся вокруг нас продолжают любезно безмолвствовать, не двигаясь с места. Том немигающе пялится на меня и, опустив плечи, поджимает губы.

А потом я хватаюсь за голову. Натурально: наклоняюсь вперёд, почти упираясь локтями в колени, и обеими руками вцепляюсь себе в волосы на висках. Рвать их, конечно, не собираюсь, потому что нисколько не чувствую вины в очередном витке развития событий по-мирабилиански…

– Ваня…

– Ну что?! – неохотно расстаюсь с исступлённой позой, разогнувшись и опершись о какое-то подобие декоративной колонны прямо в пропускающем свет материале внешней стены. – У тебя же есть налаженный канал – вот и продолжай сквозь него капать мне на мозги молча!

– Ты его отключил.

И правда. Несуразная система. Если хочется выдать кому-то затрещину – это срабатывает как закрытие диалога.

– Ну?

– Ну… – оглядывается в поисках способа разрядить диалог и улыбается худощавой женщине средних лет с тонкими изогнутыми губами и бровями – притягивает её за локоть, выставляя прямо перед собой. – Это Оя. Я обещал познакомить.

– Хронический оппонент?

– Да, – ещё сильнее изогнув излучину рта в улыбке, сообщает она по-русски певучим голосом с выраженным акцентом.

– В таком случае у нас с вами… очень много общего… И… прошу прощения за сцену с нецензурной лексикой.

– Что вы… нецензурная лексика – сфера моего научного интереса.

Ого. Тогда ей надо к Тихорецкому, у него… культурный уровень выше.

***

По её лицу пробегает волна разноцветных всполохов, похожих на отблески фейерверка, – и я круто разворачиваюсь к окну: голограмма нашего предполагаемого врага мерцает, переливаясь разными цветами – преимущественно зелёным и красным.

– Он сейчас куда-то сиганёт, – почти шёпотом произносит Том, выражая нетипичную обеспокоенность.

– Сюда, куда ещё? Идёт ко мне, ясно же… Уверен, что поддаваться ему совсем нельзя?

– Это – самый неправильный из всех твоих вопросов, – отрезает холодным тоном, проворно заталкивая Ою куда-то в слегка подросшую толпу мужчин у входа, а потом продолжает говорить уже по-мирабилиански – должно быть, раскрывает свою личность, потому что окружающие кивают и потихоньку отступают в коридор, подчиняясь похожим на дирижёрские жестам Тома.

– Передай моим друзьям, я раскаивался, – бормочу, наблюдая за почти утратившей плотность фигурой Миража.

«В чём? – звучит у меня в мозгу: задушевная беседа снова открывает телепатический контакт, но эти хлопающие туда-сюда двери уже надоели – какой-то мысленный сквозняк. – Пожалуйста, не отключайся».

«В том, что постоянно искал приключений и был близок к тому, чтобы считать себя неуязвимым…»

«Всё же сейчас пришло время вернуться к этой оценке. Едва ли он сможет тебя одолеть».

«Ты что – можешь врать мыслями прямо у меня в голове?! Господи, Том…»

«Могу, но не сейчас. Посмотри направо».

Мираж вырисовывается в метре от меня. Конечно, он не проходит сквозь стены в прямом смысле: источник сигнала остался снаружи. Но, судя по выражению лица Тома и отголоскам тщательно скрываемой неуверенности, его коллеги не смогут в ближайшее время прекратить перформанс, который сейчас здесь развернётся. И что теперь – он будет тянуть меня из потенциальной возможности впасть в кому, пока сил хватает? Ясно же, на самом деле нужно сделать нечто противоположное… «Наоборот» – какое ёмкое слово… Шиворот-навыворот. И при всём при этом шансы прямо сейчас ухнуть в небытие у меня высокие как никогда. Небытие… наоборот… Поглощаю зрением малознакомое звёздное небо за окном – почти такое же странное, как на Ёжике, и решаю, что совсем не так уж трудно активировать триггер усилием воли… Придётся пробовать, вариантов больше нет!

«Ваня…»

«В общем, слушай меня внимательно: тебе нужно выйти отсюда, никого не пускать и желательно отключить освещение в этой галерее. Разорвать нашу связь и, если можешь, сделать так, чтобы я вообще забыл о твоём существовании».

Том пытается трепыхнуться в почти не облачённом в связные мысли протесте, но я окончательно решаюсь:

«Спорить со мной бесполезно, помнишь? Если у меня получится победить, но не получится выжить – всё-таки не говори Саше с Ритой, что я в чём-то раскаивался… И кома длиной в пятьдесят лет мне не слишком улыбается – надеюсь, понятно? И… очень не нравится идея, что после всего этого ты лично полезешь на Землю. Так, на случай, если ты хотел бы знать моё мнение… Это не твоя ответственность».