Феррус Манус: Горгон Медузы - Дэвид Гаймер Страница 44

— Ничего подобного.

— Знаю.

— Твой родной отец сражался с Императором.

— Точно.

— Мой брат высоко тебя ставит.

— Верно.

— По его словам, тебе нет равных.

Капитан пожал плечами, но испытал легкий приступ гордости. В первую очередь не за свои умения, а за то, что их признал Фулгрим.

— В рядах Детей Императора много превосходных мечников. У Раваша Карио видны задатки величия. И во Второй роте есть поразительно одаренный юноша по имени Люций, который еще достигнет моего уровня, если перестанет любоваться на себя в зеркало.

— Но они тебе не ровня.

— Они мне не ровня.

— Я понимаю, каково тебе.

Акурдуана покрутил туловищем и взбил воздух парой прямых ударов, проверяя работу оружейников. Под скуление сервоприводов он вытащил Тимура и Афинию — облачив легионера в броню, сервы вновь повесили ему на пояс шелковые ножны, и чарнобальские сабли покинули их со вздохом чистейшего предвкушения. Его уловили бы даже неулучшенные смертные в самом дальнем уголке зала.

В глазах Ферруса мелькнул огонек ненависти к самому себе:

— Начали.

Какое бы смятение ни творилось в зонах военных действий, оно безнадежно уступало хаосу в пусковом отсеке перед боевым вылетом. Крылатые машины выли турбинами, шумно втягивали прометий из рукавов, змеящихся по палубе, заглатывали ленты со снарядами для автопушек и болтеров в громадные клепаные контейнеры. Самолеты всегда выглядели особенно внушительно, когда стояли на земле, вблизи от зрителя.

Слуги X легиона, едва не сталкиваясь, перескакивали клубки резиновых топливных шлангов и пригибались под торчащими крыльями. Сервиторы толкали тележки, нагруженные ракетами. Логисты в шлемах размахивали светящимися жезлами. Управлять движением им помогали матрицы пространственной сортировки, подключенные к головному мозгу. По гекс-сети направляющих над палубой ездили магнитные захваты, управляемые механическим рассудком и алгоритмическими пластинами. Эти краны расставляли технику по маг-пращам в предписанном порядке.

Процесс был бездушно эффективным. Идеальным.

Между створками открытых дверей отсека мерцало синевой поле сдерживания, отражающее натиск атмосферного давления. Проходя через него, световое излучение из пустоты сдвигалось к голубому краю спектра, и тонкий заслон скрывал звезды, будто дневное небо на нетронутой планете.

Громаду голого серого полушария Гардинаала он отфильтровать не мог.

Понимая, что мир не виноват в своем уродстве, Ортан Вертэнус все равно взирал на него с отвращением. Легионер жалел местных жителей, вынужденных обитать на столь унылой планете. Даже на истощенном Кемосе, пустынном шаре с выдолбленными горами и выкачанными морями, встречались яркие точки — оазисы уцелевшей красоты. Но здесь не осталось ничего, кроме однородной вязкой массы рокрита, пластали и людской подневольности.

— Куда ты нас ведешь? — спросил Палиолин.

Эдоран, Тайро и Секка толпились за ним, чтобы не угодить под грузового сервитора. Озираясь вокруг, воины в летной броне со смесью восхищения и ужаса наблюдали за действиями палубной команды из жутко, но эффективно измененных людей и за почти колдовским зрелищем самостоятельной работы подъемных кранов. Мимо прогромыхала автоматическая повозка с ремонтной бригадой.

— Нам нужно готовиться к вылету! — добавил командир, повысив голос.

— Вас ждет сюрприз.

— Мы недавно потеряли пилота. Я не желаю опозориться еще раз.

— Не волнуйся.

Взяв Палиолина за плечи, Ортан развернул его в направлении звена из пяти стоящих на шасси тяжелых истребителей с широкими носами и толстыми корпусами. Их броню, черную с серебристыми полосами на кромках, пересекали полосы резкого белого света потолочных люменов. Боевая раскраска самолетов менялась в зависимости от их расположения и настроя. Массивные подвесные контейнеры с управляемыми ракетами словно тянули наклонные крылья вниз и придавливали низ фюзеляжа к палубе. Над кормой торчали хвостовые рули — две грубые функциональные пластины черного металла.

Вертэнус вздохнул. Он стоял подбоченившись и с восторгом рассматривал ведущую машину. Настоящая драчунья, кулачный боец. Шрамы только добавляли ей свирепости. Сломанные кости лишь делали ее крепче. Приятная внешность не волнует никого, кроме сторонних наблюдателей. Что может быть прекраснее в бою, чем выжить под шквальным огнем и увидеть отчаяние в глазах противника за долю секунды до того, как разнести его в клочья своими пушками?

Действительно, что?

В общем, «пускай он проявляет жалость к побежденным; а победителям ничто не страшно» ^[38].

Лучше Шекспира не скажешь.

— «Молния-Примарис», — выдохнул Палиолин.

— Самолеты не успели починить до Весты. На военных играх их пилотов перевели в другие отряды, поэтому они задержались там вместе с основными силами Пятьдесят второй.

Эдоран хмуро, с сомнением разглядывал неизящные машины.

— Механикусам они весьма нравятся, — заметил Тайро.

— Как и красные рясы, — огрызнулся Эдоран.

— Они совершенны! — провозгласил командир.

Ортан склонил голову:

— У гардинаальцев, по сути, не осталось воздушных сил. В звене перехватчиков нет необходимости. И…

— Молчи, брат. — Палиолин подкрепил приказ взмахом руки. — Обойдемся без прозаических соображений: мы не оснащение Железных Рук, нас не надо умасливать. Мы полетим на любимых машинах Мозеса во имя его, и брат-по-крылу будет духовно сопровождать нас.

Вертэнус улыбнулся, но ничего не сказал. Остальные братья понимающе закивали.

Палиолин положил ладонь на нос ведущего самолета:

— «Пурпурное солнце». Мы почтим Труракка по нашему обычаю — приложим все усилия, чтобы превзойти каждое его достижение.

Встав в круг, легионеры обнялись между собой и с шестым братом, что присутствовал здесь духовно. Разойдясь, они впятером поспешили к истребителям.

Феррус Манус атаковал еще до того, как с его губ слетела команда о начале боя. Он двигался с ошеломительным для мускулистого гиганта проворством. Будь на месте Акурдуаны менее умелый дуэлянт, примарх вбил бы его в пол. Даже капитан Третьего восхищенно охнул, уклоняясь от напитанного гневом металлического кулака, который пронесся у него перед глазами. Медузиец дрался в полную силу. Взревев, он размахнулся снова.

Пока Акурдуана увертывался от ударов, приседал или отскакивал, его наполняло волнующее чувство: сочетание жути и эйфории. На сердце у воина было легко и радостно — последний раз он испытывал нечто подобное в поединке на мечах, когда бился со старым Коринфом. Еще до успеха Объединения.