Преломление - Питер Клайнз Страница 44

– Но вы уверены, что у него был рак?

Она кивнула и указала на оставшийся после вскрытия разрез.

– Его поджелудочная железа – сплошная опухоль. Та же история с печенью, легкими, толстой кишкой и простатой. В мозге тоже несколько мелких очагов. Состояние селезенки и костного мозга указывают на признаки лейкемии. Рак поджелудочной самый запущенный, но не думаю, что он получал лечение хотя бы одной опухоли. В организме никаких следов химиотерапии, но…

– Что «но»? – посмотрел на нее Майк.

– Ничего.

– Мне необходимо знать все, что вы обнаружили.

Форрестер принялась стучать друг о друга кончиками пальцев.

– А у меня после этого не будет неприятностей?

– Что значит «неприятностей»?

– Вроде черного мешка на голову за то, что я слишком много знаю.

Майк три раза моргнул.

– Что?

– Вы поняли. Черный мешок на голову, фургон без опознавательных знаков – и поминай как звали.

– Вы, наверно, телевизор часто смотрите, да?

– Я просто… – она пожала плечами. – Вначале всякие странности с телом, затем звонок из Минобороны, потом появляетесь вы…

– Вы в безопасности, – сказал Майк. – Честно. Поверьте, если бы я мог увезти кого-то с мешком на голове, в списке перед вами было бы еще четверо или пятеро.

Она с облегчением вздохнула и расслабилась.

– Так что вы обнаружили настолько странного?

Форрестер показала на отметину на руке Боба:

– Видите?

– Ага.

– Это ожог. – Она показала на другую отметину, возле локтя. – И это тоже. Они получены год назад или около того. Это можно сказать по тому, что они уже немного сгладились.

– Так.

– У этого парня есть парочка старых ожогов и куча раковых опухолей. Этому может быть одна общая причина.

Майк почувствовал, как поползли вверх его брови.

– Радиация? – Он посмотрел на тело. – Это радиационные ожоги?

– Такого понятия не существует. Ожоги – они ожоги и есть. Если не знать причины, вы не всегда отличите их от ран как таковых, хотя, может, и видели по телевизору. – Фиби выстрелила в него быстрой ухмылкой. – Хотя в сочетании с раком… я бы поставила на радиацию.

– Сколько?

Она подергала губами:

– Может, баксов пятьдесят.

– Похоже, вы уверены, что не проспорите.

– Я бы и больше поставила, но есть кое-какое несоответствие. Ожоги означают интенсивное радиационное воздействие в течение очень короткого времени. А вот рак возникает при долговременном воздействии низких доз радиации.

– Насколько долговременном?

– Это не всегда можно выяснить. Обычно для того, чтобы проявился радиационный рак, нужны годы, но бывает, что он развивается гораздо быстрее. Я предполагаю, что это связано со всем остальным.

Майк снова посмотрел на Боба – на тело Боба.

– Со всем остальным?

– Ну просто посмотрите на него. За последние пару месяцев его несколько раз как следует избили.

– Нет, – сказал Майк, – все произошло… относительно недавно.

Форрестер закусила губу и покачала головой:

– Это старые травмы.

– Не может быть.

Она провела пальцем по бугристой линии вдоль нижней челюсти Боба.

– Видите это? Это рубцовая ткань. Рубцы старые. Опять же могу предположить, что им около года максимум.

Майк присел на корточки и всмотрелся в бледные рубцы.

– Вы уверены?

– Да. И они в безобразном состоянии. Выглядит так, словно ему пол-лица раскурочили и не наложили швов. Даже, может, не перевязали. Я бы сказала, просто зажали раны на пару часов, пока кровь не свернулась, а потом все заживало на вторичном натяжении.

Майк нахмурился. Фиби указала на руку Боба:

– И тут то же самое. Вот это искривление. Перелом плечевой кости, которая срослась неправильно, потому что ее не выровняли. Наверно, все это время боль была адская.

– А когда рука была сломана?

– Чуть больше года назад. Все совпадает.

Майк скрестил руки на груди.

– Что-то не так? – спросила доктор.

– Все не так. Когда было нанесено проникающее ранение?

– Я бы сказала, за час до смерти.

– Вы уверены? – Майк снова нахмурился.

– Да. Обширное повреждение мягких тканей, но серьезные артерии оказались не задеты, так что и кровопотеря соответствовала. Вот если бы на несколько дюймов выше, ближе к подмышке, это была бы другая история.

– Можете рассказать мне что-то еще?

– Да, еще два фактора. Но по сравнению со всем остальным они вроде как неважны.

– Выкладывайте.

– Есть вторичный симптом, – сказала она, – по всей вероятности, тоже поспособствовавший его смерти. Это обезвоживание.

– Обезвоживание?

Форрестер кивнула и коснулась лица трупа.

– Посмотрите, как потрескались губы. И ноздри, и кожа вокруг слезных канальцев. Это стало совершенно очевидным, когда я исследовала стекловидные тела его глаз. – Она постучала по грудной клетке Боба. – Я бы сказала, что за последние две-три недели он выпивал в лучшем случае полгаллона жидкости в день.

– Быть не может. Он был настоящий кофеман. И постоянно что-то пил. Кофе, содовую, энергетики.

– Я никогда не встречала этого парня и могу говорить только о том, что обнаружила в результате вскрытия.

Майк потер виски. Муравьишки в обоих полушариях мозга активно копошились. Они хотели вырваться на волю. Он и сам жаждал их выпустить.

– А что за второй фактор?

– Я исследовала содержимое его желудка – это стандартная процедура. Там оказалось немного сырого мяса, земля и где-то три унции травы.

– Он что, проглотил свою заначку?

Она тряхнула головой.

– Да не марихуаны – обычной травы. Такая на газонах растет. Причем на довольно-таки неухоженных газонах, потому что трава была длинной и, по большей части, сухой. А мясо…

– А что с мясом?

– Возможно, на точные результаты понадобится еще несколько недель, но… на нем была шерсть. – И она снова постучала друг о друга кончиками пальцев. – Моя дочка держала трех домашних крыс, так у них такая же шерстка.

Вылезли новые муравьишки. Они волокли гипотезы, идеи и предположения. Майк посмотрел Фиби в лицо:

– Вы уверены, что это он?